Джеймс тут же отдернул руку и отступил на шаг от меня.
— Я не желаю возвращаться в ее дом. Я хочу остаться с тобой.
— Просто подумай о тех забавных событиях, которые могут ожидать тебя сегодня вечером, — ответил он. — Завтра ты расскажешь мне о них.
— А если мне понадобится поговорить с тобой?
Машина подъезжала к нам все ближе и ближе.
— Пять-пять-пять, двенадцать двадцать пять, — прошептал Джеймс. — Это как Рождество. Двенадцатый месяц и двадцать пятый день.
Теперь я увидела лицо Кэти. Она улыбалась, пока не заметила Джеймса, стоявшего рядом со мной. Машина подъехала к тротуару. Дверной замок открылся с механическим звуком. Я накинула на плечо ремень своей сумки и, повернувшись спиной к «матери», тихо прошептала на прощание:
— Жаль, что я не могу поцеловать тебя.
— Мне тоже очень жаль, — ответил шепотом Джеймс.
Чувствуя себя пленницей, проданной в рабство, я открыла дверь машины и натянуто улыбнулась женщине, сидевшей за рулем:
— Привет, мамочка.
Закрывая дверь, я бросила последний взгляд на Джеймса. Он помахал мне рукой. Кэти нахмурила брови.
— Кто это? — с нескрываемой тревогой спросила она.
— Просто один парень, — ответила я. — Красивый, правда?
— Ты помнишь, что я говорила тебе о юношах и их порочном флирте с молодыми девушками?
— Не волнуйся, — ответила я. — Он джентльмен.
— Вот этот тип?
Дверные замки закрылись со зловещим стуком.
10
Когда мы вернулись домой, я прокралась в ванную Дженни и помылась, как прежде, поливая голову водой небольшим ковшиком. Мне не хотелось расставаться с запахом Джеймса, но я боялась, что кто-то почувствует его на моей коже. Накинув халат, я начала собирать грязную одежду и вдруг обнаружила на трусиках кровавые пятна. Их нужно было замыть. Я включила воду в раковине и, взяв кусок мыла из блюдца на полке, принялась скоблить тонкую ткань.
— Дорогая?
Кэти тихо постучала и тут же распахнула дверь. Я подпрыгнула от неожиданности, сожалея, что не воспользовалась щеколдой. Кэти удивленно приподняла брови:
— Ты принимала душ?
— Нет. Я просто ополоснулась в ванной.
Перестав скоблить трусики, я зажала их в кулаке.
— Как ты себя чувствуешь? Нормально?
Она посмотрела на мои руки:
— Что ты делаешь?
— Решила постирать вручную парочку вещей, — с улыбкой ответила я.
Она выглядела озабоченной.
— Что-то не так? — спросила я.
Кэти покачала головой и закрыла дверь. Я сунула мокрые трусики в сухую одежду и, выйдя из ванной, направилась к бельевой корзине. Меня напугал громкий шорох. Повернувшись к столу, я увидела Кэти. Она стояла над моей раскрытой сумкой и рассматривала одну из библиотечных книг.
— Что это? — спросила она, показав мне «Ромео и Джульетту».
— Пьеса Шекспира.
— Я думала, что в этом семестре у тебя нет английской литературы.
— Ты права. Мне просто захотелось почитать.
Кэти поджала губы и сунула книгу обратно в сумку.
— Ладно, одевайся, — сказала она. — Нам пора поработать. Встретимся за нашим столом в пять часов.
Встряхивая кисти рук, словно сбрасывая с пальцев шекспировскую пыль, Кэти вышла из комнаты.
Я переоделась в чистую одежду и принесла свои школьные учебники в кабинет родителей. Кэти там не было. Прогулявшись по дому, я нашла ее в столовой. Она помахала мне розовой авторучкой и с улыбкой указала на стул, стоявший напротив нее. На столе лежали стопки бумаг и розовая коробка с наклейкой «Корреспонденция». Я покорно села. Очевидно, это был ритуал «совместной работы мамы и дочки». Оставалось выяснить, как часто он выполнялся — ежедневно или раз в неделю. Поглядывая на Кэти, я притворялась, что читала историю, государственное управление и математику. Она что-то писала и, словно ребенок, слегка шевелила при этом губами. Строки, собранные в аккуратные абзацы, выглядели такими же прямолинейными, как и ее жизнь. Кэти было около тридцати пяти лет. Я перестала взрослеть в двадцать семь. В какой-то момент я почувствовала себя старшей сестрой Алисы, сидевшей под деревом и наблюдавшей за младшей, перед тем как та упала в дыру. На самом деле все обстояло иначе. Кэти являлась моей опекуншей. И это я попала в удивительную страну. Чтобы построить мост между миром Дженни и домом на улице Амелии, мне следовало стать такой же ловкой, как Алиса.
Я решила не выполнять письменные задания. Прочитанный материал не шел мне в голову. Я просто скользила взглядом по страницам учебников и думала о Джеймсе. Он был центром вселенной, вокруг которого вращались мои мысли.
Когда мы провели за столом примерно час, я заявила, что закончила делать уроки. К тому времени Кэти написала четыре письма и вложила их в конверты, лежавшие слева от нее. Она опечатала каждый конверт круглой золотистой наклейкой.
— Хорошо, — сказала она. — Ты можешь отдохнуть. Я позову тебя, когда разберусь с перепиской.
Не выясняя дальнейшего плана действий, я побежала в свою комнату, оставила там учебники и быстро проскользнула в кабинет родителей. Включив торшер, я подошла к телефону, набрала три пятерки, затем двенадцать и двадцать пять. Как дата Рождества. Пока шли гудки, мое сердце билось, словно птица в клетке.
— Да? — Трубку взял Митч.
— Могу ли я поговорить с Билли?
— Кто это? — спросил он.
Мой голос дрожал от волнения:
— Я девушка из его школы. Мы вместе посещали класс английской литературы.
Это отчасти было правдой.
— Что тебе нужно? — спросил Митч.
В такие моменты мне всегда не хватало сообразительности:
— Я хотела бы посоветоваться с ним насчет одного упражнения.
Митч засмеялся:
— Ты уверена, что тебе нужен Билли?
Затем я услышала отдаленный голос Джеймса. Через пару секунд его слова зазвучали уже в моем ухе, и я с облегчением вздохнула:
— Алло?
— Я прячусь в их кабинете.
В трубке послышался шорох. Наверное, Джеймс уносил телефон подальше от Митча.
— Если хочешь, я перезвоню тебе, — сказал он. — Попрошу у твоих родителей разрешение на свидание с тобой.
— Пока не звони, — прошептала я. — Попытаюсь поднять эту тему во время ужина.
— С тобой все нормально?
— Ситуация становится пугающей. Я не знаю, что делать и как отвечать на вопросы. Мое поведение кажется им странным. Я продолжаю совершать ужасные ошибки.
