— Да, но как его найти? — спрашивает Фелисити.
В туннелях, освещенных факелами, нервно прыгают тени. Пять туннелей. И мы не имеем ни малейшего представления, насколько они длинные… или что ждет в конце.
— Мы должны разделиться. И каждая пойдет по своему туннелю.
— Нет! — отчаянно кричит Энн.
— Тише! Это единственный способ! Проверяем и возвращаемся в центр. Если кто-то находит проход, зовет остальных.
— Нет, нет, я не могу! — рыдает Энн.
— Мы всегда вместе, помнишь? — говорит Фелисити, напоминая о клятве, данной в школе Спенс.
Это было всего две недели назад, но кажется — прошла целая вечность.
— Ладно, хорошо, — сдаюсь я.
Я выдергиваю из крепления на стене факел, и мы входим в полутемный туннель. Пламя освещает всего несколько ярдов туннеля впереди. Еще свет падает на крыс, которые разбегаются у нас из-под ног, и я с трудом подавляю крик. Мы делаем несколько шагов — и упираемся в глухую стену.
— Не то, — говорю я, поворачивая назад.
Пронзительные вопли тварей отдаются от стен. Они как будто отталкиваются от костей умерших, от останков невезучих игроков, проигравших Маковым воинам. Я бы что угодно отдала, лишь бы не слышать ужасных голосов. Дверь над нами продолжает трещать, но, к счастью, пока еще держится.
Огромные черные птицы, которых мы видели вокруг собора, кружат в катакомбах. Несколько уселись на лестнице. Другие спустились вниз и каркают. Второй туннель приводит во второй тупик. Когда мы входим в третий туннель, Энн уже рыдает, не скрывая этого, — а слабый свет факела показывает, что выхода нет и здесь.
Голос Азрила плывет вниз, к нам:
— Я тебя слышу, малышка! Я даже знаю, которую именно — пухленькую… И как вы намерены от меня сбежать, прекрасные закусочки?
— Энн, прекрати реветь!
Фелисити встряхивает Энн, но это не помогает.
— Мы в ловушке! — всхлипывает она. — Они нас найдут. Мы умрем здесь…
Визгливые крики Маковых воинов переходят в рычание и ворчание, это охота наоборот, когда дикий зверь загоняет человека. От их голосов у меня вся кожа покрывается мурашками.
— Тихо, мы найдем выход! — прикрикиваю я на подруг, снова выводя их в центр.
Птиц стало больше. Они просто кишат в воздухе.
— Всего два туннеля осталось! — кричит сверху Азрил.
Откуда он знает? Он ведь даже не стоит у самой двери, не смотрит вниз. Разве что тут есть еще один вход, вход, о котором знают только Маковые воины…
Сердце у меня бьется оглушительно, от страха я едва не теряю сознание, и тут вдруг Фелисити кричит:
— Джемма, твой амулет!
Амулет неясно светится сквозь ткань платья.
Энн перестает рыдать.
— Должно быть, он показывает на выход!
Боже праведный, ну конечно, выход! Я непослушными пальцами пытаюсь вытащить ожерелье, но оно цепляется за кружева. Дернув изо всех сил, я высвобождаю амулет, оборвав цепочку, — но при этом упускаю его. Он летит в сторону, скользит по полу — и исчезает где-то в темноте.
— Надо его найти. Быстрее, помогите мне! — кричу я подругам.
Слишком темно. Мы опускаемся на четвереньки и шарим вокруг руками, пытаясь отыскать что-нибудь светящееся. Сердце бьется все быстрее и тяжелее. Я никогда так не боялась. «Давай, Джемма, давай, найди его, будь умницей! Выгони страх из ума и сердца…»
Что-то слабо мерцает впереди. Металл. Мой амулет!
Я бросаюсь к светящейся точке.
— Я его нашла! — кричу я.
Рука тянется вперед, но я не могу взять амулет. Он за что-то зацепился… Это острый металлический носок башмака. Когда я нащупываю его очертания, у меня вырывается отчаянный вопль. Я поднимаю голову — и в свете факела вижу ухмыляющегося Азрила.
— Нет, это я тебя нашел, сладкая малышка.
ГЛАВА 42
Огромные птицы каркают. Они срываются со ступеней лестницы, хлопая крыльями. Когда они слетают вниз, их формы меняются, птицы превращаются в людей — это Маковые воины, и они окружают нас, отрезая путь к спасению.
Видя мое потрясенное лицо, Азрил поясняет:
— Да, именно Орден наложил на нас такое проклятие, заставил вечно играть. Вот только прошло уже очень много времени с тех пор, как нам доводилось поиграть с такими красавицами. И очень, очень много времени прошло с тех пор, как мы могли навещать ваш прелестный мир и приводить оттуда игрушки.
Он наматывает на палец мои волосы. Его дыхание касается моего уха, когда он наклоняется совсем близко ко мне.
— Очень, очень много времени.
В горле у меня дерет, колени дрожат.
— Не думаю, что он теперь принесет тебе много пользы, — говорит Азрил, опуская безжизненный амулет в мою ладонь. — Ну, так с кем мы поиграем для начала?
Он отходит от меня и останавливается перед Энн.
— По тебе кто-нибудь станет грустить, малышка? Кто-нибудь вздохнет, прольет слезу по еще одной погибшей девственнице? Возможно, и пролил бы, если бы ты была красивейшей из них. Но мы не в волшебной сказке. А ты не красавица. Совсем не красавица.
Энн настолько переполнена ужасом, что как будто впала в транс.
— Наверное, если мы тебя заберем, это будет просто благословением? Никаких больше внутренних терзаний, пока другие получают все, чего им хочется, а то и больше. Незачем терзать собственную плоть. Не нужно сжимать губы, стараясь удержать крик, который рвется наружу, когда над тобой насмехаются.
Энн кивает. Азрил склоняется над ней.
— Да, мы можем со всем этим покончить. Ты избавишься…
— Прекрати! — бешено кричит Фелисити.
Азрил переходит к ней, гладит ее по шее.
— Какой отчаянный дух у этой малышки! Интересно, как долго ты продержишься? Если я переломаю тебе кости и пущу кровь? Неделю? Две? Или… или ты сбежишь в спасительный внутренний мир, как делала каждый раз, когда он прикасался к тебе?
Стыд Фелисити вырывается наружу одной-единственной слезой, сползшей по щеке. Откуда Азрил знает все о ней?
— Заткнись, — шепчет она, и голос выдает ее боль.
— Все эти ночи в твоей комнате… Некуда бежать. Некому довериться. Никто тебя не услышит. А, малышка?
— Прекрати, — шепчет Фелисити.
Он лижет ее щеку.
— И ты приняла все как должное. В глубине души ты сказала себе: «Я сама виновата. Я сама сделала это возможным…»
Фелисити умирает от страха. Я чувствую это. Мы все чувствуем. Как это он сказал? «Я чую твой страх. Он пускает меня внутрь». А нет ли в нашем страхе чего-то такого, что усиливает магию Маковых воинов?
