Деревья расступились, и взгляду предстало огромное ровное плато. Когда-то здесь был лес. Теперь пространство перед городом было расчищено, все деревья вырублены подчистую, остались только замшелые пни. Днем к Стронгхолду незамеченным не прошмыгнул бы и заяц.
А вдали, километрах в пяти, возвышалась исполинская городская стена, сложенная из тесаного камня. Она была высотой метров пятнадцать, а то и больше! Стронгхолд казался неприступным. С юга, запада и востока он был окружен горами, с севера — защищен стеной. Город-крепость словно прилепился к рыже-коричневым скалам.
Мы шагали по тропинке, бегущей между пнями, а я все не мог оторвать взгляд от города. Когда подошли поближе, мне чуть плохо не стало.
Если Валорион напоминал Диснейленд, то Стронгхолд скорее смахивал на комнату страха в этом самом Диснейленде.
Сверху из камня стены торчали ржавые железные прутья, похожие на арматуру. На эти прутья были насажены черепа разных зверей. Одни выбеленные временем, другие еще в ошметках плоти, источающей мерзкую вонь, но это, видимо, никого не беспокоило. Присмотревшись, я с ужасом обнаружил, что среди черепов животных встречаются и человечьи!
А на самом почетном месте — над воротами — висело несколько свежих эльфийских голов. Они выглядели совсем как живые. Ну и жуть!
Сами ворота были выстроены из бревен такой толщины, что Зябба с Зубом, взявшись за руки, вряд ли обхватили бы самое тонкое из них. Заточенные сверху стволы были вплотную пригнаны друг к другу и поперек обшиты железными листами. Зябба объяснил, что дерево пропитано специальной смесью и ни один поганый ушастик не сможет поджечь его.
Сейчас ворота были гостеприимно распахнуты. Я и мои зеленые попутчики беспрепятственно вошли в обитель орков. Часовые, что по идее должны были охранять ворота, не обратили на наш отряд ни малейшего внимания. В тот момент у них нашлось занятие поинтереснее. Они делали ставки.
В пыли катались два орчонка. В стороны летели ошметки одежды, клоки волос и выбитые зубы.
Помимо охранников здесь собралась куча народа. Все оживленно наблюдали за дракой. Каждый что-то кричал, советовал, а седой орк принимал ставки. Из толпы доносились выкрики типа: «Давай наподдай ему!» или «Ломай сосунку ребра!»
В общем, было весело.
Когда драка закончилась (один из зеленых уже не шевелился, а у второго не осталось сил его добивать), нас наконец заметили.
— Эй, смотри-ка! Зябба раздобыл пищу!
Я с гордостью глянул на тачку, в которой, несмотря на прожорливость братьев, еще осталась львиная доля кабанятины. Но следующая фраза мне очень не понравилась:
— Давненько мы не поджаривали бледнопузых!
— Спокойно, ребята! — Зябба заслонил меня широкой спиной. — Вам не на что рассчитывать, кроме как на кабанчика. Парень со мной!
Толпа разразилась криками негодования.
Я догадывался, что в Стронгхолде меня не встретят с распростертыми объятиями, но такой прием, надо признать, заставил серьезно забеспокоиться.
Орки жрут все — начиная с крыс и заканчивая людьми! Мало ли какое положение занимают в этом обществе Зябба и Зуб. Эти парни — простые охотники, смогут ли они меня защитить?!
— Заткнитесь! — гаркнул Зуб. — Это друг Агырра и наш, между прочим, тоже. Он помогал нам охотиться.
Крики помаленьку стихли, лишь кто-то тихонько ворчал.
Я сделал выводы, что либо дружба много значит для этого народа, либо Агырр имеет здесь вес. Скорее, конечно, последнее.
— Пойдем, пацан, и не трухай, тебя никто не обидит. — Зябба хлопнул меня по плечу так, что я еле устоял на ногах.
Мы двинулись вглубь Стронгхолда.
Вскоре я понял, что солидно смотрелась только городская стена. То, что скрывалось за ней, выглядело далеко не так презентабельно.
Главная улица проходила через весь город, а от нее ответвлялись улочки поменьше. Немощеные, сплошь исчерченные глубокими колеями от телег, они беспорядочно тянулись во всех направлениях.
Дома, напоминавшие казарменные бараки, тесно лепились друг к другу. Краска на стенах давно поблекла и облупилась. Тут и там попадались горы хлама, состоявшие из тряпья, огрызков, костей, кожуры и прочего мусора. В них копошились крысы размером со среднюю собаку. Чистота заботила орков меньше всего.
Время от времени мои провожатые спрашивали у прохожих: «Не видал ли кто Агырра?» Встречные бросали на меня заинтересованные взгляды, которые я не назвал бы дружелюбными, отвечали коротко, мол, тролль шляется где-то в городе.
Стронгхолд оказался больше, чем я думал. Зябба сказал, что здесь живет не меньше двух тысяч орков.
Незатейливо намалеванные вывески украшали стены некоторых домов. На оружейных — скрещенные топоры, на трактирах — кружки с пивом, на постоялых дворах — кровати, а что на борделях — и так понятно. И ни одной надписи — по всей видимости, грамотный во всем городе был только я.
Из трактиров доносился звон посуды и хриплый хохот. Иногда хлопала дверь, и грузная туша с разбитой мордой вылетала из кабака.
— Куда мы идем? — спросил я.
— Ща поселим тебя, потом поищем твоего дружка-тролля, — объяснил Зябба.
— А где я буду жить?
— В «Яме»…
* * *
В «Яме» оказалось намного комфортнее, чем я мог предположить.
Услышав слова Зяббы, я не на шутку испугался, что меня снова бросят в сырой зиндан.
Плохо я думал об орках. Как вскоре выяснилось, «Ямой» назывался постоялый двор, он же трактир. Сие заведение находилось в центре города и принадлежало Зяббиному папаше — старикану с седым хаером и морщинистым бледно-зеленым лицом. А также с очень скверным характером. Несмотря на это, трактир был популярен среди местных. Зябба объяснил это тем, что здесь отлично готовят кабанятину, а подают ее самые сексуальные официанточки.
На первом этаже располагался большой обеденный зал и кухня, на втором — несколько комнаток для постояльцев.
Зябба проводил меня наверх, где вручил ключи от моей комнаты. Обстановка в ней оказалась прямо-таки аскетическая. Большой ящик, видимо заменявший стол, ящик поменьше — в качестве стула и продолговатый сундук — кровать. Хорошо хоть на сундуке лежал матрас.
Зябба пошел разыскивать Агырра, оставив меня одного. Что ж, я как раз хотел вздремнуть, все равно заняться нечем. Строить дальнейшие планы бессмысленно. Сначала нужно встретиться с троллем, а там видно будет.
Ох, сколько дней я не спал в настоящей постели! И хотя вместо белья — какое-то тряпье не первой свежести, а подушки и вовсе нет, но, по сравнению с сырой землей, условия здесь просто райские.
Невзирая на то что хотелось спать, мысли и воспоминания упорно лезли в голову.
Что же сейчас происходит в нашем мире? Прошло больше двух недель! Родители, наверное, поседели от горя! Перед моими глазами возникла четкая картина, как отец сидит на кухне, курит одну сигарету за другой и смотрит в окно, надеясь, что я вот-вот войду в подъезд. Мать тихо плачет в спальне, то и дело с надеждой глядит на телефон. Анютка рассматривает мою фотографию на рабочем столе своего ноута.
