А ведь какое возвышенное настроение испоганил гад этот приблудный. Ничего! Посидит в крепости, в обществе бродяг и прочих хулиганов – авось поумнеет. А после Пасхи я ему подорожную выпишу да и отправлю восвояси. В обществе пары десятков казаков. Пусть проводят до границы губерний. И вовсе незачем ему знать, что разъезд все равно туда бы пошел. Пусть думает – одному ему такая «честь». Доверять этой гниде теперь не стоит. Еще вздумает напутать что-нибудь в доверенностях или еще как-то нагадить. Придется и правда в каменоломни его определять… И командира казачьего отряда нужно не забыть правильно настроить. Чтобы и не обижали господина Воронкова излишне, и спуску не давали. Нехай знает свое место!
Прибежали горничные. Заменили испорченные салфетки. На всякий случай перестелили скатерть – он ведь на нее своими потными руками облокачивался. Заменили супницу на свеженькую, горячую. И все это быстро, ловко, с улыбками. Молодцы девчонки. Дал им по гривеннику на ленты. И пожалел, что мало: за этакие сочные да румяные щечки нужно было одарить побольше. Тем более что вновь аппетит вернулся, на сдобных пышечек глядючи.
Последний день Великого поста. Завтра, в Пасху, будут куличи и крашеные яйца. Гусь, запеченный с гречкой, и рагу со свиными ребрами. Сочные куски мяса с луком и поджаристой сырной корочкой. И пельмешки. А пока – рыба, рыба, рыба… Картошка, репа, капуста. Никто, конечно, не голодал, но мы же все-таки хищники. Нам мясо требуется.
Кофе и булочки. Сегодня – с корицей и сахарной пудрой. Маленькие, пышные и невероятно вкусные. Сдобные «гвоздики», приколотившие обильную пищу к организму. Привык уже к этакому десерту. Без выпечки уже и сытым себя не чувствовал. Подумалось, что, если продолжу в том же духе, через год одежду придется перешивать. Не влезу. Обрюзгну, покроюсь отвратительными складками. Глазки западут за горы необъятных щек. И стану я главным персонажем Салтыкова-Щедрина – свиноподобным начальником. Ленивым и жадным.
Брр. Гадость какая! Пообещал себе с завтрашнего же утра начать делать зарядку. Вызвал Артемку и строго-настрого приказал – будить пораньше и о салтыковском начальнике напоминать.
На том мой выходной и закончился. Вспомнил о полицмейстере, но отложил наше с ним свидание на следующую неделю. Пусть помучается. И у Варежки будет время побольше разузнать про мое беглое пугало – Караваева.
Зато всплыло обещание посетить бывшего каинского городничего, надворного советника Сахневича. Теперь, когда переправа наконец-то заработала, – самое время. Естественно, бросать все дела и нестись сломя голову к ветерану правоохранительных органов я не собирался. Невелика птица. А вот пригласить к себе на ужин – самое оно. И губернского прокурора Василия Константиновича Гусева заодно. Карточку с его именем мне еще вчера Миша принес.
Интереснейший человек этот Гусев. Служил в войсках, расквартированных в Семипалатинской губернии. Дослужился до поручика. В киргизских степях много чего случается. Ходили слухи, что однажды даже жизнь спас военному губернатору – Панову Федору Андреевичу. Тот Дюгамеля и уговорил оказать молодому офицеру протекцию, когда Гусеву по ранению пришлось из действующей армии уйти. Так и губернским прокурором стал. И, судя по отчетам Миши с Иринеем, неплохим. У жандармов были сведения, что Федор Андреевич продолжает переписываться с Василием Константиновичем…
Сам же военный губернатор много лет в Генеральном штабе отслужил. Генерал он, конечно, бравый, но отличился по квартирмейстерской части. Во мздоимстве не замечен, зато – ярый приверженец военной реформы, что нынешним военным министром Милютиным особо ценится. А еще рескриптом его императорского величества генерал-лейтенант Дюгамель обязан был оставлять генерал-лейтенанта Панова «исправлять должность генерал-губернатора Западной Сибири, ежели по служебной надобности или болезни придется тому пост свой на время оставить».
Не скажу, что у нас с Гусевым отношения не сложились. Здоровались, любезно раскланивались, с улыбками. Диалога только не получалось. А это совсем не айс. С таким человеком нужно дружить. И если я и не предпринимал пока никаких шагов навстречу, то лишь потому, что не владел информацией о своем прокуроре. Не хотелось завязывать отношения с потенциальным взяточником и разгильдяем.
Теперь повод был. Сахневича-то я хотел вернуть в Каинск по прямой протекции Нестеровского – окружного судьи тамошнего. И, по сути, подотчетного Гусеву.
Написал обоим, и старику полицейскому, и губернскому прокурору, записки с приглашениями. Отдал посыльным. Велел обязательно дождаться ответа.
И раз уж перо все равно было в руках, стал писать письмо Густаву Васильевичу Лерхе. Не то чтобы жаловаться – справился уже с тварью нахальной, но случай за обеденным столом все-таки описал. Порекомендовал старому генералу обратить внимание на воспитание почтительности наемного персонала. Ну и заодно попросил заняться получением государственных привилегий. Краткое описание моих изобретений прилагается.
Хотел списком отделаться, но Гера авторитетно заявил, что не пройдет. Ныне каждый чертеж или формула с механизмом проверки требует. А значит, потребны развернутые описания и тщательные чертежи. Но и это еще не все. По законам Российской империи вовсе недостаточно было получить привилегию, передать ее за процент с продажи производителям и всю оставшуюся жизнь как сыр в масле кататься, как в остальной Европе. Податель прошения на регистрацию обязан был самолично производством и заниматься. Правда, объем производимого товара особо не оговаривался…
Пришлось письмо отцу переписывать. И описания с чертежами корябать. Благо ничего слишком сложного в них не было. Принципиальная схема канцелярской скрепки, технологический чертеж скоросшивателя, дырокол обыкновенный – инструкция к применению. «Ха-ха» три раза. Организовать производство – пара пустяков. И через канцелярию принца Ольденбургского в Кабинет его императорского величества образцы подсунуть. Если там не окончательные кретины собрались, то заказов будет море разливанное.
А вот о запрете на продажу лицензий на производство законодательство угрюмо отмалчивалось. А значит, прямого запрета не существовало. Римское право, едрешкин корень. Все, что не запрещено, – разрешено. Написал старому генералу и об этом. Пусть привилегии на десять лет берет и лицензиями широко торгует. Плюс собственное производство. Если через пару лет наша семья не обзаведется собственным миллионом, я очень удивлюсь.
Хотел еще тринитротолуол и гексоген вписать. Гера отсоветовал. В империи привилегии на продукцию военного назначения не выдавались. Артиллерийский комитет при Военном министерстве рассматривал заявки, и, если изобретение могло представлять интерес для Российской императорской армии, автору выдавалась премия. Тысяч десять. Ассигнациями. Ну, может быть, орден еще.
И вновь пришлось письмо переписывать. Наказал родителю патенты на канцелярию еще в Англии, Пруссии, Австрии и Франции получить. А на тол и гексоген – так только за границей. В том же Лондоне агентство открыть малюсенькое. Вроде фирмы-подставки. И на нее все оформить. А главными акционерами, естественно, мы будем. Отец, я и Мориц. Лицензии на взрывчатку не продавать ни в коем случае. Зачем нам потенциальных врагов вооружать? А вот в Артиллерийскую комиссию от лица лондонской конторки прошение на тринитротолуол подать обязательно. Пусть изучают. Если господам генералам с фельдмаршалами тол не по сердцу будет – значит, у них вместо мозгов гексоген.
