Она чуть отстранила свое лицо и, внимательно посмотрев в глаза Степану, произнесла:
– Теперь пора тебе, капитан. Время тебя не ждет, а я буду ждать тебя.
С этими словами она внезапно прильнула губами к губам Степана. Будто лепестки розы распахнулись перед помором, и дохнуло на него сладостным девичьим ароматом. Просунув язычок поглубже в рот Степану, царевна Мария стала нежно водить им там, во влажной глубине, от чего захватило дух…
Гибкое и жаркое тело ее прижалось к Степану, заставляя его трепетать в истоме и горячем томлении.
– А теперь пора тебе, пора, – застонала девушка, чуть отстраняясь. – Судьба тебя ждет, пора!
* * *
– Пора, пора! – тряс Степана за плечо Лаврентий. – Просыпайся, теперь время не ждет!
В тесном кубрике было необычно светло. Всегда здесь стоял мрак, лишь слегка в дневное время разгоняемый светом из открытого окошка в коридор, а теперь горела сальная свеча, просунутая сюда Ингрид.
Пламя свечи колыхалось, блики и тени бежали по обшитым досками стенам. Сама Ингрид, просунув в окошко голову, смотрела на них.
Пленники, разбуженные звуками, один за другим просыпались после накатившего на них сна.
В руке Ингрид был зажат большой железный ключ, которым отпирались замки на ошейниках. Лицо ее было невероятно бледным от волнения, губы дрожали. Красивый шелковый чепец, бывший на ней во время свадьбы, был теперь закинут на спину и держался только на ленте, завязанной под подбородком. Растрепанные волосы рассыпались по плечам.
– Скорее, – повторяла она, не в силах остановиться. – Скорее! Скорее!
Она повторяла это, и слышно было, как от волнения стучат у нее зубы…
Взгляды всех пленников были теперь прикованы к ключу. Этот ключ означал для них свободу. По крайней мере, свободу от унизительной цепи на шее и возможность хотя бы погибнуть свободным человеком…
Видимо, сон, в который пленники были погружены колдовством Лаврентия, для всех пленников был разным, и разные видения посетили их, но все были потрясены произошедшим и потому не сразу приходили в себя. Люди ворочались на полу, кряхтели и силились понять, что происходит.
А времени на это, как видно, не было.
– Скорее, – как заведенная, повторяла Ингрид, обводя пронзительным испуганным взглядом копошащихся в кубрике людей. Ей было страшно. Рискуя жизнью, она добыла этот ключ, и теперь обратного пути у нее не было. Она сделала это, чтобы освободить вот этих людей, но что, если они сейчас окажутся неспособными освободить себя?
– Давай сюда, – хрипло приказал Ипат, вставая на ноги и протягивая руку к оконцу. – Подай сюда ключ!
Он первым сообразил, что нужно делать.
Но Лаврентий, сидевший возле самой двери, опередил его. Он схватил из руки девушки тяжелый ключ и тотчас принялся отмыкать замок на цепи у Степана. Ключ проворачивался тяжело, с лязгом, но сохранять тишину было уже поздно.
Стащив с себя ошейник, Степан тотчас принялся за ошейник Лаврентия. Затем пришла очередь других…
Едва освободившись, Степан вдруг вспомнил о том, что проспал самое важное, и теперь не знает, что же произошло на свадьбе.
– Они все спят, – сказала Ингрид торопливым шепотом, – но могут проснуться в любое время. Только рулевой остался на вахте, и несколько человек сидят на носу. Когда я пробегала сюда, они еще пили.
– А капитан Хаген?
– Не знаю, – голос девушки задрожал. – Он был в ужасной ярости. Даже в отчаянии чуть не убил меня. А потом свалился как мертвый. Наверное, он сейчас лежит у себя в каюте.
– Как тебе удалось достать ключ?
На самом деле это был самый главный вопрос. Странно, что Степан вспомнил о нем лишь сейчас…
– Просто сняла с пояса, – сказала Ингрид. – Это было проще всего. Хаген так обезумел, что уже ни на что не обращал внимания.
– От чего он обезумел? – спросил Степан, но Лаврентий тотчас толкнул его локтем в бок.
– А ты как думаешь? – сказал он. – Если бы с тобой такое же случилось на свадьбе, ты бы тоже был не в себе. Я же говорил, что сумею сделать это.
Лаврентий лукаво подмигнул. Похоже, он гордился своими способностями, умение не подвело колдуна…
– Где хранится оружие? – спросил Степан у девушки, но та лишь покачала головой.
– Все оружие хранится в каюте у капитана, – ответила она. – У моего отца тоже так было. Капитан не может доверить оружие никому из своей команды. Это значит – лишиться судна.
Ничего не оставалось делать, как рискнуть.
– На палубу, – скомандовал Степан, когда спустя короткое время последний из пленников был освобожден от цепи. – Двигаемся тихо, чтоб не спугнуть.
Он отлично осознавал опасность. Строго говоря, опасности только начинались. Пусть моряки пьяны, как черти. Пусть капитан Хаген пьян сильнее всех. Но моряков в любом случае больше, чем пленников: двадцать семь против пятнадцати. И хотя оружие заперто в сундуке у капитана, каждый моряк имеет личное оружие – нож, кортик или топор. Если они вовремя проснутся, сладить с ними голыми руками будет трудновато.
Он распахнул дверь в узкий коридор и оглянулся на остальных. Теперь все пленники были уже на ногах и выжидающе смотрели на него. Людей мало освободить от цепей – нужно вдохнуть в них волю к свободе и дать надежду на успех.
Кроме того, за время, проведенное в кубрике среди пленников, Степан успел убедиться в том, что далеко не все люди ценят свободу так же, как он. Если человек с детства кланялся и рабски гнул спину перед всяким начальством и так же делали его родители, то он попросту не нуждается в свободе. Рабство для него гораздо привычнее, и миска баланды от хозяина куда важнее собственного достоинства…
– Что будем делать? – неожиданно раздался голос Агафона. – Куда идти?
– Найдем моряков и перебьем всех до единого, – твердо сказал Степан. – Начнем с капитана, а затем дойдет черед до остальных. Всем понятно?
– Сражаться-то как? – спросил Демид. – Голыми руками, что ли?
– Вот именно, – отрезал Степан. – Захочешь вернуться домой из рабства – задушишь голыми руками. А если не справишься – значит, не очень хотел.
– Капитан – мой, – вдруг громко сказал Василий. Он двинул плечом и протиснулся вперед, отодвинув в сторону рыбаков, загородивших проход. – Слышите? – повторил он. – Капитана я убью сам. Не знаешь, как убивать голыми руками? – грозно повернулся он к Демиду. – А я знаю.
В эту минуту Василий выглядел страшно: всклокоченный, с горящими глазами, он был действительно готов на все. Все последнее время, после насилия, учиненного над ним Хагеном, сотник просидел молча, ни с кем из узников не вступая в разговоры. Он даже не отвечал, когда к нему обращались.
Благодаря заступничеству Степана Ипат с Агафоном не смели больше лезть к нему, но Василий и не обращал на них внимания. Казалось, он был погружен в себя и мучительно переживал то, что с ним произошло. Теперь же он воспрянул духом и вновь предстал настоящим воином, каким был всегда.
