Обдумывал Мишка и другие варианты, но все было ненадежно и непредсказуемо, единственный неоспоримый вывод, к которому удалось прийти, – киллер из Мишки выходил совершенно никудышный. О моральном аспекте преднамеренного убийства, пусть даже и с достаточно добротной мотивацией, думать и вообще не хотелось – смотреть на мир глазами человека XII столетия он так и не выучился, воспитание, полученное при Советской власти, тут ничем помочь не могло, а от воспоминаний о практике «решения проблем» в стиле «лихих девяностых» вообще воротило с души. Вот если бы Первак сам напал, но об этом можно было только мечтать.
Плюс ко всему – профессиональное самолюбие. Во-первых, столь грубый метод, как банальное убийство из-за угла, выглядел сущим примитивом, во-вторых, Мишка отчетливо понимал, что если он намерен руководить серьезными структурами и решать серьезные вопросы, то Первак – первая, но не последняя проблема подобного рода. Начиная с определенного уровня, управленец не может нормально осуществлять свои функции, не имея под рукой человека (а то и организации), предназначенного для исполнения «деликатных поручений». Это было справедливо и для конца второго тысячелетия, а уж для начала так и подавно.
«Разведка, контрразведка, внутренняя безопасность… Нэ лубитэ ви органы, товарищ Лисовинов, ох нэ лубитэ! Да, не люблю! Да и зачем их любить? Ими пользоваться надо умело и эффективно, и не из врожденной кровожадности, а по необходимости – государство без спецслужб или крупная структура без СБ не выживают.
Исполнителя или группу исполнителей рано или поздно придется заводить, и нечего изображать из себя гибрид прыщавой девственницы с козлобородым либерастом.
Дед, кстати, эту проблему решает вполне успешно, как тогда Юлька сказала: «Корней ведь ратников друг на друга натравливать не станет, для этого у него теперь «Младшая стража» есть». М-да, ни отнять, ни прибавить, а для «сольных выступлений» у него Бурей имеется. Сапожник без сапог вы, сэр Майкл, возглавляете структуру подавления, а собственную «деликатную проблему» решить не в состоянии. Поучились бы у лорда Корнея…»
Есть! Над тыном, как чертики из шкатулки, выскочили головы и плечи отроков четвертого десятка, и тут же во двор полетели болты из самострелов. В ответ раздался короткий человеческий вскрик и истошный визг собаки. У Мишки аж сердце захолонуло – вспомнился Чиф. Сглотнув комок в горле, он скомандовал:
– Вперед!
Самым быстроногим оказался Филипп из первого десятка, подбежав к приоткрытой калитке, он распахнул ее, давая дорогу прибежавшему вторым Роське. Следом за Роськой на двор хутора вбежал Мишка, подался в сторону, освобождая проход, и огляделся, настороженно поводя самострелом.
Возле костра, на котором, видимо, жарили кабана, лежали два трупа стражников, еще один – на ступеньках крыльца, справа, возле самой калитки, бился в предсмертных судорогах здоровенный пес, еще один неподвижно лежал чуть дальше. Еще дальше в раскрытых дверях погреба застыла столбом женщина с большим глиняным горшком в руках, рот ее был раскрыт, но, по всей видимости, она находилась в состоянии, которое сами женщины описывают словами «голоса не стало».
Краем глаза Мишка уловил какое-то движение слева, там, где находился загон для лошадей, резко развернулся и увидел сидящего на корточках возле задней ноги коня молодого парня. Роська уже навел на него самострел, но парень, ловко перекатившись в глубь загона, скрылся за частоколом конских ног.
– Ворота!
Команда оказалась излишней, отроки уже подняли брус из проушин, уронили его на землю и толкали створки, раскрывавшиеся с громким скрипом. Снаружи приближался топот копыт коней Алексея, Немого, Глеба и Анисима.
Мишка только собрался крикнуть: «В сторону!», чтобы ребят не стоптали всадники, как начала открываться дверь дома – на пороге появился немолодой мужчина, видимо, хозяин хутора услышал собачий визг и решил разобраться в его причине. Увидев наведенный на него самострел, мужчина одновременно с выстрелом рванул дверь на себя, отступая в сени. Мишкин болт, задев дверь, отклонился в сторону и ударил хозяина хутора в левую руку, чуть выше локтя, дверь захлопнулась, и тут же во двор влетели четыре всадника с уставленными копьями.
– Что здесь? – Алексей на ходу соскочил на землю и бросил копье на землю.
– Трое убитых, один спрятался между лошадьми, но он без оружия, один раненый в доме.
– Так, мы в этот дом, а вы… Ох, дерьмо!
Откуда-то, видимо из окна хозяйского дома, вылетела стрела, и один из ребят Демьяна, выронив самострел, завалился назад, вторая стрела звякнула по шлему еще одного отрока, успевшего вовремя присесть.
– Михайла, держать второй дом, не давать никому высовываться!
Алексей взбежал на крыльцо, рванул дверь, но она оказалась заперта. Немой подобрал у костра топор, оттеснил Алексея и принялся рубить дверной косяк возле петель. В окне сеней мелькнуло лицо, и почти сразу же туда влетел болт, но, похоже, бесполезно – человек успел отшатнуться.
Мишка глянул налево, голов над тыном видно не было – видимо, из окна продолжали пускать стрелы, не давая отрокам четвертого десятка высунуться. Зато справа через тын лез третий десяток, спрыгивали во двор и оглядывались, хищно поводя самострелами. Двое отроков запихнули в погреб бабу, так и не обретшую голоса, и захлопнули за ней дверь.
– Роська! Давай со своими туда! – Мишка указал на угол дома. – Не давайте им стрелять! Артемий! С этой стороны, держи окно! Дмитрий со вторым десятком за мной!
Второй дом стоял параллельно первому, но несколько дальше от ворот, оттуда доносилось залихватское пение, слов было не разобрать, мотива тоже – певцы, надо полагать, почитали главным достоинством исполнения громкость, потому и не знали, что происходит снаружи. Двадцать с лишним глоток, выдававших лихое «э-эх!» в начале каждой второй строки, способны были заглушить любой шум.
Мишка глянул в проход между домами – Первак осторожно шел по крыше сарая, видимо не очень прочной, и рукой подавал знак своим перелезать через тын, значит, в задних стенах домов окон не было.
– Дмитрий, ставь своих против двери того дома, никого не выпускать!
Слева раздался треск – Немой, выломав дверную петлю, вставил топор в щель и теперь выворачивал дверь из косяка, Алексей стоял рядом с обнаженным мечом, Глеб и Анисим с наложенными на тетивы стрелами – напротив двери.
«Блин, Филька так же стоял у дома Устина и только случайно жив остался, о чем думают? Наставники, мать их…»
Первак уже соскочил на землю, за ним еще двое из его десятка. Мишка сместился вправо и глянул в проход между вторым домом и амбаром, пристроенным к тыну. Отроки Первака перебирались через тын на крышу сарая, а потом спрыгивали на землю. Внезапно под одним из них с треском провалилась крыша, и он с громким криком ухнул внутрь. Остальные торопливо поспрыгивали на землю, и Мишка, жестом указав им на окошко, направился к входу во второй дом. Там продолжали драть глотки и, судя по звукам войдя в раж, топали ногами и колотили кулаками по столу – веселье было в самом разгаре.
