– Мужей в сарай! Бабы пусть тут сидят! Детей вон в тот дом! Шевелись, шевелись!
К Мишке подъехал Анисим и, мотнув головой в сторону проулка, просипел сорванным голосом:
– Давай-ка, старшина, глянем: где тут что?
Мишка согласно кивнул и обернулся к Варламу, возглавлявшему остатки пятого десятка, изображавшего из себя что-то вроде резерва.
– Урядник Варлам, к бою!
– А? – Брат Первака явно не мог сообразить, что от него требуется.
– Тьфу, чтоб тебя!
Вовеки взвода в поле не водивший
И смыслящий в баталиях не больше,
Чем пряха…
[5]
– А? – Лицо Варлама приняло уж и совсем тупое выражение.
Анисим хмыкнул, хотя вряд ли что-то понял, а Мишка, глядя за спину недавно назначенного урядника, скомандовал отрокам пятого десятка:
– На первый-второй рассчитайсь! – и добавил, дождавшись окончания расчета: – Первые смотрят налево, вторые – направо, стрелять только в случае нападения… на крыши поглядывать не забывайте. За мной!
Проулок был узким, только-только на телеге проехать, дома стояли тесно, иногда чуть ли не соприкасаясь стенами, и выглядели победнее, чем в Ратном: ни одного дома на подклете, а почти половина домов – заглубленные на треть в землю полуземлянки. Правд, соломенных крыш не было видно, все постройки покрыты прогрессивным по нынешним временам материалом – дранкой. В смысле пожарной безопасности дранка, конечно, получше, чем солома, но ненамного. Вообще же внутренний вид острога порождал ощущение какой-то безалаберности и неряшливости, что, впрочем, и неудивительно для пограничной крепостцы, опустившейся в своем статусе до небольшой крестьянско-рыбачьей веси.
Не проехав и нескольких шагов по проулку, Мишка получил наглядное подтверждение усвоенной еще ТАМ истины: в экстремальной ситуации вполне здравомыслящие в обычных условиях люди зачастую начинают себя вести как непроходимые идиоты. Дверь одного из домов распахнулась, и из нее, спиной вперед, вылез парень, как принято говорить, «выше средней упитанности». Выходил он спиной вперед потому, что руки у него были заняты полным набором воинского снаряжения: кольчугой, шлемом, щитом, воинским поясом и, в придачу ко всему, здоровенной рогатиной.
Как он собирался вести боевые действия, держа все это в охапке, так и осталось загадкой – толстяк сначала зацепился крестовиной рогатины за косяк двери, некоторое время, громко сопя, поворочался, освобождая оружие, а потом оступился и грянулся наземь, прямо под ноги коню Анисима. Воинское снаряжение рассыпалось, а новый наставник Младшей стражи, не говоря дурного слова, вытянул горе-вояку кнутом поперек обширного зада. Толстяк по-поросячьи взвизгнул, очень шустро для своей комплекции, вскочил на четвереньки и уставился округлившимися глазами почему-то не на Анисима, а на Мишку. Мишка, тоже не говоря ни слова, повелительно мотнул головой в сторону выхода из проулка и продублировал свое указание движением самострела, толстяк внял, поднялся на ноги и послушно посеменил в указанную сторону. Кто-то из отроков наподдал ему прикладом самострела, остальные дружно заржали.
– Отставить смех! – прикрикнул Мишка, но добавить что-нибудь увещевательно-поучительное не успел – впереди, через два дома, кто-то, так быстро, что не разобрать, мужчина или женщина, выглянул и тут же захлопнул дверь.
Отроки дружно дернули самострелами в сторону движения, но стрелять было не в кого.
– Подоприте чем-нибудь дверь, – просипел Анисим, – потом… – Наставник умолк и только махнул рукой, видимо, голос у него сел окончательно.
«Ну до чего же невезучий мужик – вечно какие-то неприятности, хотя и мелкие, но зато постоянно следующие друг за другом. Правильно его из десятников поперли, с таким командиром… А вы-то, сэр, позвольте полюбопытствовать, чем лучше? Чего вас сюда понесло, когда надо всей Младшей стражей командовать? Опять забылись?»
Согласившись на предложение Анисима «посмотреть, где тут что», Мишка сам поставил себя в совершенно дурацкое положение. Его место как старшины Младшей стражи было конечно же не здесь, а там – у ворот, рядом с Алексеем, но повернуть сейчас назад означало повторить ситуацию, которая вчера сложилась на хуторе – вся Младшая стража у ворот, и только пятый десяток (теперь уже в половинном составе) отдельно ото всех находится в глубине поселения.
«Повернуть назад? Еще подумают, что струсил, да и ребят бросать под командой Варлама… и оставаться глупо. Однако ситуация, сэр! А! Да пошло оно все… в конце концов, с ними Анисим, хоть и невезучий, но воин-то опытный, да и не должно тут быть ничего такого… в пять самострелов уложат кого угодно, ну не сидит же здесь сотня в засаде!»
Пока Мишка размышлял, как поступить, их группа продвинулась уже почти до конца проулка. Подперли, по указанию Анисима, еще одну дверь, из-за которой доносились звуки какой-то подозрительной возни, бесполезно стрельнули вслед мальчишке, шустро перебравшемуся с крыши дома на тын и спрыгнувшему наружу, и остановились возле дома, из которого доносился голос заходящегося в плаче младенца. Трое отроков осторожно, по всем правилам проникли внутрь и тут же вернулись, сообщив, что никого, кроме ребенка в люльке, там нет.
Этим-то поводом и решил воспользоваться Мишка. Невнятно пробормотав: «Пропадет же дите…» – он спешился, заскочил в дом и, сняв люльку с крюка, вынес ее на улицу.
– Варлам! Остаешься с наставником Анисимом, а я пойду мать поищу.
– Слушаюсь, господин старшина!
Чувствуя спиной недоуменные взгляды (вечно старшина чего-то выдумывает), Мишка, держа люльку с младенцем одной рукой, взял Зверя за повод и пошагал назад к воротам. Выйдя из проулка, он огляделся и сразу же прилип взглядом к лежащему на подстеленном войлоке отроку Ефиму. Доспех с того был снят, рубаха задрана до шеи, и Матвей с напряженным лицом ощупывал ребра Ефима с правой стороны. Рядом, на краешке того же войлока, сидел отрок Евлампий, держа на коленях уже уложенную в лубки левую руку.
«Ну вот, еще двое раненых. Повоевали, блин… Чего ж их в доме-то не устроили?..»
Мишка уже открыл рот, чтобы дать команду найти где-нибудь место для раненых, но тут снова подал голос младенец, притихший было, когда его взяли на руки. Мишка обернулся к тесно сидящим на земле под охраной отроков женщинам и громко спросил:
– Чей ребенок?! Кто ребенка в доме оставил?!
К его удивлению, никто не отозвался, даже голову в его сторону повернули немногие, большинство же женщин сидели неподвижно, уставившись глазами в землю или прямо перед собой.
– Чей ребенок?! – еще громче повторил Мишка. Такого, чтобы мать не узнала своего малыша, просто не могло быть.
«Сбежала, забыв про младенца? Сомнительно. Убита или лежит без сознания? Скорее всего, именно так и есть, но остальные-то чего молчат? Неужели такой мощный шок от произошедшего? А что вам, сэр, известно о том, как чувствуют себя полонянки? Может, и шок».
