– Отлично, – сказал я. – Мы стоим на прочном фундаменте.
Данил прорычал, не оглядываясь:
– Да здравствуют сруны! Слава срунству!
Валентин сказал вежливо:
– Да-да, вы правы, слава и да здравствует… так как в этом могучий и еще нераскрытый потенциал. Сруны, срунство…. соил, споил, боч, рипульсы, насты… да, насты – самое… гм… подходящее…
Я промолчал, Данил спросил сердито:
– Что за хрень?
– Сруны, – объяснил Валентин, – если перевести на благородную латынь или английский, теперь все на нем, будет звучать как «насты»… Да, насты! А это вот стихийное стремление все официальное и навязываемое нам сверху обосрать, втоптать в грязь и вообще отвергнуть… правильнее называть настизмом. И будет это международным термином, что войдет во все словари!
Данил скривился:
– Проще срунством. Вон даже у Люськи любимая поговорка: вот такое я говно!
Валентин продолжал с заблестевшими глазами:
– Срунство, или, если терминологично, настизм, – самое яркое и честное проявление демократии! Можно с уверенностью утверждать, что истинная демократичность проявляется только в настизме… что пошло, можно сказать, с того момента, как было сорвано первое яблоко в саду Эдема! Насты – самые правильные демократы, самые чистые и незашоренные, без всяких комплексов и наносного мусора. Демократы старшего поколения, сказав «а», стесняются сказать «б», мямлят и топчутся на месте, изощряются в риторике, затемняя и заслоняя истинную сущность демократии, то есть нашего настизма.
Зяма сказал подчеркнуто гордо:
– А мы, молодые демократы, говорим это долгожданное «б», так? Говорим громко и открыто! Что скажешь, бугор?
Я сдвинул плечами, Валентин не сказал ничего нового, зато дал определение, выгранил некоторые фразы и заострил на некоторых моментах внимание.
– Девиз настоящего сруна, – сказал я веско, – принимайте меня таким, какой я есть! Или, как предпочитает говорить наш предельно корректный аспирант, девиз наста. Потому что человек всегда врет, нагло, много и постоянно. Это именуется культурой, хорошими манерами и прочей лабудой, что тщательно скрывает истинного человека под лживыми масками.
– Точно, – сказал Данил веско, как припечатал.
– Но мы, – продолжил я, – сруны, отбрасываем эту буржуазно-пролетарскую лживую культуру! Мы – новое поколение, чистое и честное, мы не желаем носить на себе клоунские тряпки «культуры», тем более – той, древней. Мы сами создадим свою культуру: искреннюю и честную. А пока, ребята, давайте по домам. Надо хоть немного поспать, а завтра созвонимся насчет… насчет будущего мира, который будет!
Глава 6
Моя работа фрилансера позволяет заниматься веб-дизайном в то время, когда сам изволю, а занятость в этой области пока что велика, так как многие фирмы основаны старичьем при деньгах, что ни уха ни рыла вообще в Интернете, пусть даже слышали насчет рекламы и рынка услуг через сеть.
Им тоже выгодно, мне платят только за выполненную работу, а не за протирание штанов в офисе, так что я зарабатываю пока что терпимо, хотя и не рву жилы. Моя мать вообще не представляет себе мою работу, а я не спешу ей объяснять, что это за.
Сейчас вот едва кликнул по браузеру, сразу же на весь экран развернулись самые важные новости: Аня Межелайтис «случайно» оголила грудь на светском рауте, у нее же часом спустя так же случайно соскользнули трусики прямо на пол в центре зала с гостями, видимо, кожа такая нежная и шелковистая, и последняя новость – знаменитый метатель тортов Ноэль Годэн запустил им точно в морду, хотя в новостях почему-то написали «в лицо», премьер-министру Камерону.
Это рекордный, семьдесят пятый бросок Годэна, до этого он метко попадал в Билла Гейтса, Буша, Клинтона, многих знаменитых политиков, писателей, финансистов, банкиров и прочих звезд.
В Буша, правда, еще раньше швыряли ботинком, это арабский обычай выказывать пренебрежение, и метнул его как раз араб Мунтазир аз-Зейди, хотя точно такой же ботинок полетел в китайского премьера Вэнь Цзибао в самом Кембридже от чинных англичан.
На Украине и вообще в Восточной Европе предпочитают швыряться яйцами, обязательно сырыми, чтобы не нанести жертве увечья. Янукович при виде летящего в него яйца решил, что бросили гранату, и потерял сознание, Зюганов в поездках по стране и Стив Балмер в Будапеште вели себя достойнее, красиво среагировали в подобных ситуациях Герхард Шредер и Арнольд Шварценеггер, не очень изящно – Касьянов, Михалков…
Россия – широкая душа, здесь забрасывают видных людей яйцами, помидорами, майонезом, ряженкой, сметаной, мороженым, и только Раймонду Паулсу влепили тортом, уважая его западный статус.
Но еще нигде в мире не забрасывают дерьмом, но именно это был бы настоящий и знаковый вызов, дескать, дерьмовым политикам – дерьмо! Или: дерьмовым режиссерам – дерьмо!
Видимо, это придется сделать нам, мы же радикалы, в самом этом слове звучит нечто нашенское, и сразу вспоминается: «Дорогая, вы сможете полюбить радикала?» – «Простите… ради чего-чего?»
На моем мобильнике высветилась аватара Зямы, я уменьшил звук, чтобы не услышала мать, сказал тихонько:
– На связи… Ты как?
– Влетело, – ответил он шепотом. – Это у вас, геев…. тьфу, гоев, свобода, а у нас тут передвижной Израиль со своим Освенцимом. Родители вроде бы демократы, а ведут себя как хасиды… А это похуже фашистов! Только и хорошо, что наши.
– Барак Спиноза вырвался на свободу, – утешил я, – вырвешься и ты. Вон Цукенберг вообще женился на китаянке, в Израиле траур, у вас же дети евреи только по матери?
Он сказал еще тише:
– Я весь день под домашним арестом.
– А вечером?
– Если буду себя хорошо вести, – сообщил он, – ну, как это они понимают сами, то выпустят ненадолго.
– Ну тогда играй на своей скрипочке, – посоветовал я. – Или у тебя эта… большая такая, на которой Растропович растроповничал?
Он огрызнулся тихонько:
– Я будущее светило тонкой химии!
– Хорошо учись, – сказал я строго. – ЛСД и крэк нам будешь делать на кухне. Чистый!
– Других уже обзвонил?
– Пусть придут в себя, – сказал я. – За день все успеем. А ты иди учи свою Тору!
К вечеру позвонили Данил и Грекор, Валентину и Люське я звякнул сам, Люська откликнулась с охотой, ее мамаша только рада, когда дочка уходит из квартиры надолго. Валентин вежливо попросил полчаса, чтобы закончить дела, а когда я начал прикидывать планы на будущие акции, позвонил Юрик и напросился к нам тоже.
Качалка – прекрасное место, благо есть у Данила ключи, он изнуряет себя на тренажерах во второй половине дня, с утра пытаются набирать мышцы только неграмотные дураки, а когда ушли последние качки, самые упорные или просто упертые, позвонил и сказал, что пока примет душ, а мы тем временем можем подтягиваться.
