Зяма ответил за всех:
– Конечно, он разъяснил доступно, на пальцах. Разве что Данил с Грекором не врубились да Люська и Маринка, а так все… только насчет нашего бугра тоже сомневаюсь…
– Тогда за работу, – сказал я решительно. – Я просмотрю по сети, что вообще-то готовится по городу из маршей и демонстраций…
– Присоединимся?
– Может быть, – пообещал я, – даже поведем народ. Но не сразу, не сразу.
Глава 14
Зяма повесил на стену над столом, где почти приватизировал мощный комп с гонками на харде, криво вырванную страницу из книги, где старый дед выглядывает из рассохшейся бочки.
Данил спросил туповато:
– Это че?
– Диоген, – с гордостью ответил Зяма. – Первый в мире безродный космополит! Гражданин вселенной, как он себя называл очень скромно. Жил в бочке и постоянно срал под дверьми приличных соседей.
Данил заржал:
– Брешешь?..
– Глупенький, – ответил Зяма покровительственно, – ты когда-нить гуглить пробовал?
– Да брешешь!
– Давай на спор, – предложил Зяма. – Кто проспорит, тому трижды по славянскому шнобелю.
– Да иди ты…
– Этим Диоген и стал великим, – заверил Зяма. – Срал с детства, как вот мы, но потом не стал старым и правильным, а остался таким же яростным бунтарем!.. И постоянно ломал систему!.. Срал под дверьми, срал на улице, срал на базаре!..
Данил повернулся, крикнул в сторону распахнутой двери во вторую комнату:
– Валентин! Да брось ты щупать Люську, у нее уже сиськи в мозолях, иди расскажи про Диогена!.. А то хитрый моссадовец нам такую лапшу на ухи вешает…
Валентин подошел с некоторой неохотой, будто и впрямь щупал Люську, а то и саму Марину, послушал, сказал рассудительно:
– Вообще-то мне, как исследователю, ясно, что наши сруны идут по почти прямой, хоть и кривой линии от киников Древней Эллады. Это сложная и весьма изящная философия, как все у древних греков! Для кинизма характерно полное отрицание морали, законов, норм, идеологии и вообще основ строя. Любого. К примеру, вот самый яркий пример философа-киника – Диоген…
Грекор сказал обрадованно:
– Я знаю! Он жил в деревянной бочке!
– В глиняной, – поправил Валентин. – Тогда бочки были глиняные. Деревянных бочек в Греции вообще не было. Он жил в винной, а те были из глины, и сдвинуть их не удалось бы… Но ты прав, это тот самый Диоген. Он появился в Греции, изгнанный из Синопы за умелое фальшивомонетничество, но в Греции его ценили, и когда мальчишки разбили его бочку, то мальцов высекли, а ему дали новую.
– Здорово, – сказал Грекор. – С таким подходом грекам нужно и сейчас напечатать кучу евро и запросто выйти из кризиса!
– Диоген, – продолжил Валентин, – без зазрения совести воровал даже из храмов, ел мясо любого животного и говорил, что можно употреблять и человечину. Для Диогена не существовало абсолютно никаких авторитетов, он спокойно срал как рядовым гражданам, так и царям.
– Наш человек, – сказал Грекор мечтательно. – Надо его портрет побольше, побольше! В рамочке.
– Диоген, – сказал Валентин, – что весьма шокировало афинян, занимался мастурбацией посреди людного базара, на городской площади или в своей бочке, которая, естественно, была без крышки. Испражнялся он прилюдно, там же на базаре, под возмущенные крики горожан, на площади или посреди улицы, в то время как мы все еще таимся, прячемся…
– Недотягиваем, – сказал Грекор огорченно. – Хреновые из нас философы! Не греки, совсем не греки.
Валентин вздохнул и закончил торжественно-печальным голосом:
– Умер Диоген, сожрав полуживого осьминога, а свое тело завещал бросить зверям на прокорм. Или, если поленятся нести за город, то прямо в реку: рыбам тоже нужно что-то кушать.
Все долго молчали, я сам чувствовал себя потрясенным, нашелся же человек, что уже тогда исповедовал наши принципы! И не хрен с бугра, а философ вроде Ньютона или Маркса.
Данил зашевелился в тишине, спросил недоумевающим голосом:
– Эт че, а? Выходит, мы совсем не первые?
Я хотел было ответить, что да, сам же видишь, но неясное чувство тревоги заставило проглотить готовые сорваться с языка слова, взамен же сказал другое:
– Ни фига, мы – первые!.. И единственные.
Он смотрел с непониманием.
– Но как же… Этот даже срал открыто!.. Он еще настее, чем мы!
Я покачал головой:
– Нет. Нет. Нет. Древние греки знали, что Земля – шар, что Солнце – шар, что Луна – шар. И даже высчитали расстояние от Земли до Луны. И знали, что все из атомов. И паровой двигатель какой-то грек придумал себе для забавы… Но почему ж Копернику пришлось все заново?.. Так и мы.
Валентин смотрел с непонятным выражением, я видел в нем удивление и восхищение одновременно.
Я нахмурился, он прошептал:
– Ты в самом деле прирожденный лидер!
– Че?
– Я бы так не смог вывернуться, – сказал он тихо. – Давай, держи руль.
Я не понял, но все смотрят с ожиданием, я сказал злее:
– Диоген был один. Ну, еще с ним была пара срунов! А нас сколько? Это сейчас, а когда свой форум в инете забабахаем, то такое движение создадим!.. Никаким Диогенам такое и не снилось. Его потому и терпели, что один. Пальцами показывали и смеялись! А была в той же Элладе тысяча таких? Как вот мы?..
Начали оживать, приободрились, Данил расправил плечи и сказал довольно:
– Да, мы – сила! Потому нас боятся и потому нас травят. Никакая тирания не терпит свободолюбия.
– Один человек, – поддержал Грекор, – безвреден! Ну в самом деле, сколько насрет один Диоген?.. Зато разговоров на весь город.
Валентин кивнул поощряюще.
– Верно, – сказал он, – а перед другими городами-государствами Эллады можно кичиться толерантностью и отсутствием преследования инакомыслящих философов. А вот если тысяча Диогенов обнастят улицы родного города… да так, чтобы шагу не ступить, чтоб не вляпаться… гм…
На другой день Грекор пришел пораньше и, стараясь быть полезным, повесил на стене в ряд чистые листки и написал на каждом крупными буквами: «Тиль Уленшпигель», «Ходжа Насреддин», «Иван-дурак», «Василий Блаженный»…
Данил спросил с недоумением:
– Это че за хрень?
– Тут будут портреты наших великих предшественников, – сказал Грекор авторитетно. – Потом, когда найдем.
– А они хто?
– Гуглить не пробовал? – спросил Грекор свысока. – Великие насты! В любом универе на стенах висят портреты тех, кто там учился или преподавал. А у нас будут эти великие ломатели систем.
