— Такое ощущение, — сказал наконец Солодовников, вытирая рот бумажной салфеткой, — что тебе просто необычайно повезло. События, о которых ты рассказал, — они, в принципе, возможные. Просто маловероятные. И тем более странно, что они произошли в один день и с одним человеком. Помнишь теорию вероятности, вы её проходили в университете?
— Проходили, — сказал я. — Правда, помню весьма смутно.
— Да я тоже смутно. Но было там такое, что шанс на то, что случатся два маловероятных события подряд, считается как одна вероятность умножить на вторую. Если я не ошибаюсь, конечно. Значит, если у тебя один шанс из тысячи заполучить парашют и один шанс из тысячи, что вдруг назначат нужный тебе автобус в нужное время, — он задумался, как будто считая в уме. — Так вот, вероятность того, что случится и первое, и второе — одна миллионная. А если добавить ещё и третье… — Олег усмехнулся. — Легче в лотерею выиграть, чем дождаться таких совпадений.
Я улыбнулся:
— Ну, значит, такой я везунчик.
— Да ещё какой! — Он поднёс ко рту почти опустевшую кружку и вдруг остановился на половине пути. — Слушай, Платон! А может, у тебя и в самом деле какая-нибудь аномальная везучесть? Ты в лотерею играть не пробовал?
— Нет, не пробовал. — Я задумался о своих взаимоотношениях с лотереями. Вспомнилось, что моя бабушка в советское время каждую неделю покупала лотерейные билеты, а после разглядывала подслеповатыми глазами огромные простыни выигрышных номеров, печатавшихся в газете «Труд», и всегда огорчалась своему невезению. Но верила почему-то, что когда-нибудь выиграет «Волгу» или хотя бы «Москвич». Так и умерла, не дождавшись выигрыша крупнее трёх рублей.
Солодовников большим глотком опустошил кружку и решительно встал из-за стола.
— Ты доел? — Он глядел на меня сверху вниз. — Тогда пошли.
— Куда? — Я немного растерялся от его напора.
— Как куда? Спать. Ты помнишь, что у нас с утра встреча с агентством? Или тебе хочется дослушать страдания по тюремному быту? — Он подмигнул, указывая мне на исполнителя блатного фольклора, который, мёртвой хваткой вцепившись в микрофон, выводил хриплые рулады.
Мы с Олегом жили в соседних номерах гостиницы «Националь», которая, несмотря на пышное название, представляла собой достаточно скромный отель категории «советские три звезды». Располагалась она недалеко, поэтому мы пошли пешком.
Солодовников молчал, размышляя, видимо, об услышанном. Красиво горели огни на пешеходной Ленинградской улице, похожей на миниатюрный Арбат. Вокруг фигурных скамеек собирались стайки подростков, дымивших сигаретами и весело смеявшихся.
— Ну хорошо, — сказал Олег как бы в ответ своим мыслям. — А почему же ты не позвонил нам, когда… ну, когда всё это случилось?
— Когда я барахтался в грязи бескрайних полей, телефон там не брал. Потом, в Муроме… — Я задумался, припоминая тот вечер и встречу с Катей. — Как-то забыл, наверное. Не до того было.
Олег понимающе усмехнулся. Я, не обращая внимания, продолжал:
— А когда уже ехал в автобусе, то дозвониться не мог. Ты же знаешь, что у нас до самарского офиса вечно не дозвонишься. А дальше — аккумулятор сел. Кстати… — Я увлёк коллегу в сторону круглосуточного супермаркета, призывно светящегося яркими витринами. — Надо купить зарядку для телефона, моя так и сгинула в самолёте.
Пока я вертел в руках подозрительного вида зарядное устройство для моего старенького Sony Ericsson, Солодовников с отсутствующим видом бродил по торговому залу, пялясь на полки. На кассе, когда я достал бумажник, чтобы расплатиться, он вдруг остановил меня и, хитро прищурив глаза, указал на лотерейные билеты, в изобилии выставленные у кассира за стеклом.
— Ну что, проверим твою везучесть?
Я усмехнулся. Хотел было отмахнуться от его предложения, как от шутки, но, встретившись с ним взглядом, увидел, что он напряжённо-серьёзен. Я удивился:
— Ты в самом деле веришь в мою необычайность?
Олег немного расслабился, видимо, взглянув на ситуацию со стороны.
— Выгляжу клоуном? — Он улыбнулся. Почесал пальцем висок. — Ну и фиг с ним. Девушка, — обратился он к кассирше, разглядывающей нас с полным безразличием, — дайте нам, пожалуйста, ещё и лотерейный билетик. Только пусть он сам выберет, — поспешно добавил он, указывая на меня.
Кассирша достала картонную коробку, наполненную цветными карточками. Я, не глядя, вытащил одну из них, расплатился. Мы отошли от кассы.
— Ну давай, открывай! — Солодовников подпрыгивал на месте, как щенок, которого зовут гулять.
— А если я сейчас выиграю? — Меня забавляла нетерпеливость коллеги.
— Тогда я начну верить в чудеса. Открывай!
Я надорвал краешек билета, развернул вложенную в него бумажку. На бледно-розовом поле, испещрённом волнистыми линиями, чётко значилось: «Выигрыш 25 000 рублей».
Примерно минуту мы молча стояли и глядели в бумажку. Наконец Олег взял лотерейный билет, ощупал его и осмотрел с обеих сторон. Затем аккуратно сложил и сунул мне обратно в руки. Проделав эти манипуляции, он взял меня под локоть и потащил обратно к кассе.
— Девушка, — сказал он, неестественно улыбаясь. — Мой товарищ хочет ещё купить у вас лотерейных билетов. Три. Нет, лучше пять!
Кассирша вновь вытащила откуда-то снизу коробку с билетами и протянула её Солодовникову. Тот отпрянул и указал на меня:
— Нет, это он должен выбрать.
Я вытащил билеты, и мы отошли от кассы. Все разворачиваемые мною бумажки оказывались с крупными выигрышами. Когда я в последнем билете вскрыл выигрыш в пятьсот тысяч рублей, Олег шумно выдохнул. Он посмотрел на меня округлившимися глазами, потом воскликнул:
— Может быть, они все здесь такие? — и вновь ринулся к кассирше.
Уставшая женщина флегматично достала всё ту же коробку. Олег набрал целую горсть билетов, вернулся ко мне и стал лихорадочно их открывать. Все вскрытые им бумажки содержали одну и ту же лаконичную надпись: «Без выигрыша».
3
Магазин был огромным. Полки с товарами уходили под потолок. Я задирал голову вверх — и от этого шея начинала болеть, как когда-то давно, когда я впервые снизу рассматривал небоскрёбы в Нью-Йорке.
Я бродил между стеллажами, разглядывая товары. Яркие этикетки сливались в одно большое лоскутное одеяло.
Где-то должен быть выход.
Шаги звучали гулко. Мне казалось, что я один в этом огромном магазине. Зайдя в очередной тупик — проход, перегороженный пустым автопогрузчиком, я остановился. Кажется, я забыл, где здесь выход.
Стало страшно. Я зажмурился. Внутри колыхнулась мысль, что это сон. Я сосредоточился на своём дыхании, на стуке сердца. Дыхание успокаивалось, сердце стало биться более размеренно.
Сейчас я открою глаза. Сейчас.
