Только когда мы все оказались внутри и закрыли дверь, я снова смогла нормально дышать. Шон задвинул засовы, а Рик закрыл перегородку, которая отделяла кузов от кабины. Теперь мы полностью отрезали себя от окружающего мира. Никто не сможет попасть сюда или выбраться отсюда, пока мы не откроем замков. Мы в относительной безопасности, если они, конечно, не применят серьезную взрывчатку.
Я уселась за главный пульт и вывела на экран отчеты системы безопасности. Все чисто, никто не пытался вломиться внутрь или даже просто подойти к грузовику.
— Шон, когда мы в последний раз проверяли систему?
— Я сканировал ее удаленно, пока слушал речь сенатора.
— Хорошо, тогда мы в порядке.
Я наклонилась вперед, чтобы проверить записи с внешних камер (без них мы все равно что слепые котята — даже не увидим, когда придет подмога), и вдруг застыла.
— Джордж?
Удивленный голос Шона словно доносился откуда-то издалека. Брат видел, как я потянулась к выключателям и вдруг остановилась, только он не видел почему. Я не ответила.
— Джордж, в чем дело?
— Я… — Я судорожно сглотнула, во рту все пересохло. — Думаю, у нас проблема.
Подняла руку и онемевшими пальцами вытащила из левого предплечья полый пластиковый дротик, а потом повернулась к остальным. Рик увидел расплывающееся по рукаву рубашки красное пятно и побледнел. Шон просто уставился на дротик с таким видом, словно перед ним разворачивался конец света.
В некотором смысле именно это и происходило.
Если хотите легкую и приятную работу — такую, где не придется хоронить близких людей, — выбирайте любую профессию, какая понравится, но только не журналистику.
из блога Ричарда Казинса
«Другая правда»,
20 июня 2040 года.
Двадцать шесть
Первым не выдержал Шон:
— Пожалуйста, скажи мне, что эта штука не проткнула кожу, — умоляюще простонал он. — Кровь ведь не твоя, да? Да, Джорджия?
— Нам понадобится мешок для утилизации биологически опасных отходов.
В моем голосе не было слышно страха, вообще никаких эмоций — ровный невыразительный голос, никак не связанный с происходящим. Словно я очутилась в одной реальности, а разговаривала совсем в другой, и эти две разные сущности соединяли лишь невидимые тонкие нити.
— Достаньте медицинский набор, поставьте его на стол и сделайте шаг назад. Не дотрагивайтесь до этой вещи.
И до меня. Они не должны дотрагиваться до меня, ведь есть опасность заражения. Просто такое мне было не выговорить. Если я начну, то сразу же сломаюсь, и тогда вообще все пропало.
— Джордж…
— Нужен анализатор, — сказал Рик неожиданно ровным голосом.
Мы с Шоном оглянулись на него. Журналист побледнел и весь дрожал, но разговаривал по-прежнему спокойно и уверенно.
— Шон, я знаю, ты не хочешь это слышать. Если захочешь потом меня ударить — хорошо. Но прямо сейчас нужен анализатор.
По лицу брата прошла тень. Он знал, что Рик прав, — я видела это в его глазах, хоть он и пытался отвернуться от меня. Если бы не знал, что именно произошло, — ему было бы плевать на требование Рика. Но Шон знал и поэтому сейчас сильнее всего на свете не хотел доставать анализатор. Хотя. Возможно, сильнее всего на свете он не хотел еще кое-чего. С другой стороны, самое страшное уже, похоже, произошло.
— Он прав, Шон.
Я положила дротик рядом со своей клавиатурой. Такой маленький. Как может такая крошечная штука вызвать конец света? Я и не заметила почти, как он в меня попал. Никогда не думала, что можно проморгать собственную смерть, и вот пожалуйста.
— Не полевой анализатор, доставайте нормальный прибор. Если уж придется это делать — так по всем правилам.
ХН-237, как всем известно, всегда дает стопроцентно верный результат.
А ни во что другое Шон просто не поверит. Он и сейчас смотрел на меня и не верил, изо всех сил пытался отрицать происходящее. А почему же я не последовала его примеру?
— Джорджия…
— Если я паникую понапрасну, то куплю новый на деньги со дня рождения. — Мои плечи поникли, я откинулась на спинку стула. — Рик?
— Сейчас достану. — Казинс бросился к аптечке.
— Но я не паникую. — Я закрыла глаза.
— Я знаю, — едва слышно прошептал Шон.
— Принес.
Я открыла глаза. Рик протягивал мне армированный пакет для утилизации отходов. После моего кивка он положил пакет на стол и отступил на шаг назад. Мы все знали правила. В нас их вбивали всю жизнь. Пока не выяснится, что я чиста, никто не должен до меня дотрагиваться… А я не чиста.
Пришлось двигаться с нарочитой осторожностью, чтобы Рик и Шон могли наблюдать за каждым моим шагом. Я положила дротик в пакет и запечатала его. Теперь с ним будет разбираться ЦКПЗ — их сотрудники вскроют его, но меня это уже не касается. Меня к тому времени уже не будет.
Я подняла голову.
— А где анализатор?
Глазам словно бы резко полегчало. Возможно, психосоматическая реакция, хотя вряд ли. Частицы вируса, из-за которых мои зрачки постоянно расширялись, решили со мною распрощаться. А скоро за ними последует и весь остальной организм.
— Держи. — Шон подошел ближе и опустился возле меня на колени.
Таким образом он оказался всего в каком-то дюйме от опасной зоны — именно так официально называют человека, который через минуту может подвергнуться заражению. Я сердито посмотрела на брата, но он лишь ответил:
— Только не начинай.
— Не буду.
Я вытянула левую руку. Хочет сам провести тест — его право. Может, хоть так поверит.
— Возможно, ты ошибаешься. Ты ведь раньше ошибалась. — Шон надел прибор мне на ладонь, я растопырила пальцы так, что рука стала похожа на морскую звезду, и кивнула ему. Брат закрыл крышку.
— Не ошибаюсь.
В каждый палец впилось по игле, и еще пять проткнули ладонь, больно. Замигали огоньки — зеленый-желтый, только желтый и наконец красный.
Ровные красные индикаторы.
На глаза навернулись слезы, и я не сразу поняла, что именно это означает. Мне захотелось смахнуть их. Раньше я никогда не плакала из-за ретинального КА. А вот теперь он заставил меня рыдать.
— Говорила же, не ошибаюсь. — Я постаралась, чтобы фраза получилась небрежной, но голос подвел меня.
— И, наверняка, жалеешь об этом, — отозвался Шон.
Мы посмотрели друг на друга. Так продолжалось несколько минут: ошеломленные и подавленные, мы сидели там и глядели друг на друга, ждали чего-то. Наконец Рик решился нарушить молчание и задал тот самый вопрос, который нас всех интересовал и на который ни у кого не было ответа:
