Голос у Казинса был взволнованный. Что ж — есть от чего. ЦКПЗ никогда не делает поспешных заявлений, они их предварительно обдумывают по неделе каждое.
— Они подтвердили результаты ее анализа, время и все остальное. Эта история не просто распространяется, она буквально разлетается. По всему миру.
— А кто подписался под заявлением? Не Уинн, случайно?
— Доктор Джозеф Уинн.
— Значит, от нашего путешествия в Мемфис все-таки была какая-то польза.
Кровь на потолке вела себя гораздо лучше, чем кровь на стенах: ее было меньше, и она высыхала гораздо быстрее.
— Она умерла не напрасно. Ее история, наша история услышана.
Неожиданно меня захлестнула волна усталости. Как же я вымотался.
— Нет. Прости, Рик, но она умерла напрасно. Никто не должен был из-за этого умирать. Уезжай отсюда, как можно дальше. Выброси телефоны, выброси передатчики, все выброси, по чему можно отследить сигнал. Спрячь мотоцикл Джорджии где-нибудь в гараже и не звони, пока все не закончится.
— Шон…
— Не спорь, — я печально улыбнулся. — Теперь я твой босс.
— Постарайся остаться в живых.
— Подумаю над твоей просьбой.
Я повесил трубку и швырнул мобильник о стену. Он, к моему вящему удовольствию, разлетелся на куски. Рик выбрался из карантинной зоны и ехал прочь. Хорошо. Он ошибается: Джордж, черт побери, умерла напрасно. Но в чем-то Казинс все-таки прав. Она бы сказала, что это оправдывает ее смерть. Оправдывает то, что мне пришлось всадить в нее пулю. Потому что сестра всегда и превыше всего ценила правду, а эта была самая важная правда из всех.
— Теперь довольна, Джордж? — спросил я у потолка.
«Вне себя от счастья», — отозвалась тишина.
Минут через десять мое созерцание окровавленного потолка прервал какой-то писк. Снаружи сражение почти закончилось. Я удивленно посмотрел на свой разбитый мобильник. От него остались только обломки. В грузовике полно оборудования, которое может так вот пищать, большая его часть принадлежала Джордж. Будем надеяться, что эта штука реагирует на голосовые команды.
— Ответить.
Изображение на одном из настенных мониторов дрогнуло, и труп охранника, над которым пировали два зараженных, сменился взволнованным лицом Махира, заместителя моей сестры, нашего секретного оружия в борьбе с правительством. Думаю, теперь ему нет необходимости прятаться. Вытаращил глаза так, что даже белки видны наверно полностью, волосы дыбом — словно он только что вылез из кровати.
— Ага, — вяло обрадовался я, — значит, все-таки реагирует на голос. Привет, Махир.
Гоуда опустил глаза и наконец заметил меня на полу, возле стены. Глаза у него и так были вытаращены дальше некуда, но, увидев пистолет в моей руке, он выпучил их больше. Но голос у него был почти спокойный и очень серьезный:
— Шон, скажи мне, что это все дурная шутка. Пожалуйста. Просто самая дурацкая из всех дурацких шуток на свете. И я тебя прощу за нее, с радостью прощу.
— Прости, но нет. — Я закрыл глаза, чтобы не видеть его взволнованного лица.
Так, интересно, себя постоянно чувствовала Джордж? Когда люди смотрели на нее и ждали ответа? Ответа на серьезные вопросы, не связанные со стрельбой и живыми мертвецами? Неудивительно, что она все время так уставала.
— Точное время смерти Джорджии Каролины Мейсон зафиксировано Центром по контролю и профилактике заболеваний. Можешь посмотреть в общественной базе данных. Я так понял, что они сделали какое-то заявление. Надо будет в рамочку повесить.
— Господи боже…
— Вот уж кого здесь сейчас нет, так это Его. Оставь Ему сообщение — может, перезвонит.
Как приятно ничего не видеть. Темно. Уютно. Как в тех бесконечных гостиничных номерах, где я выкручивал лампочки, ведь у нее так болели глаза…
— Шон, где ты? — В его голосе слышался испуг.
Махир не видел стены позади разбитого монитора, зато видел пистолет. Он не дурак (иначе бы он никогда не смог работать на Джордж) и наверняка все уже понял.
— В грузовике. — Я кивнул, все еще с закрытыми глазами; не хочу смотреть на его лицо, на кровь, высыхающую на стенах, темнота — вот мой лучший друг. — Джордж тут, но, боюсь, поздороваться с тобой не сможет. Ей нездоровится. А еще я размазал ее мозги по стенке.
Я не смог подавить высокий и резкий смешок.
— Боже мой. — Теперь уже испуг сменился настоящим ужасом. — Ты активизировал маячок? Шон, ты сделал анализ крови?
— Пока нет. — Мне вдруг почему-то стало не все равно. — А думаешь, надо?
— Тебе что, друг, жить надоело?!
— Хороший вопрос.
Я открыл глаза и встал. Ноги вроде держали. Чуть закружилась голова, но это быстро прошло. Махир наблюдал за мной с экрана монитора, его темное лицо от волнения побледнело.
— Махир, а думаешь надо? Я и не должен был выжить, Джорджия должна. Произошла какая-то глупая ошибка.
— Шон, включи маячок, — твердо повторил он. — Она бы не хотела, чтобы ты погиб.
— Уверен, она вообще ничего этого не хотела. Особенно умирать. Ей бы это не понравилось.
Постепенно шок проходил, и в голове начало проясняться. Внутри зарождалось хорошо знакомое и понятное чувство — ярость. Я страшно разозлился: этого не должно было случиться. Никогда. Это Джорджия должна была прийти на мои похороны, произнести надгробную речь. Я не должен был очутиться в мире, где нет ее. Мы еще в детстве обо всем договорились… а теперь все пошло наперекосяк.
— А то, что ты остался в живых? Она бы хотела, чтоб ты напрягся хоть чуточку и постарался тоже не умереть.
— Вечно вы, вестники, добиваете фактами.
Я пересек грузовик, стараясь не смотреть в сторону компьютера Джордж. Маячок — это такая специальная кнопка, она активирует передатчик, который пошлет сигнал всем отделениям ЦКПЗ в округе, всем полицейским: в грузовике есть один зараженный и один выживший. Наш маячок располагался на стене рядом с бывшим рабочим местом Баффи. Там она обычно сидела, пока не надумала умереть.
Сначала Баффи, теперь Джордж. Двое выбыли, один остался. Чем больше я боролся с шоком, таким приятным и спасительным, тем отчетливее понимал: еще не все кончено. Нужна концовка. Джордж бы страшно не понравилось, что нет концовки.
— Работа у нас такая, если угодно.
— Да, кстати о работе. — Я нажал на кнопку маячка, и тут же послышалось прерывистое гудение: это сработал наш приемник под передним сиденьем, отслеживающий полицейские сигналы (вообще-то, такие штуки официально запрещены). — Ты сейчас на кого работаешь?
— А?.. Ни на кого. Я сейчас сам по себе.
— Хорошо, потому что я хочу тебя нанять.
