Мы с Шоном переглянулись: может, лучше пока отойти и дать им побыть вдвоем? Инстинкт журналиста приказывал мне снимать, и камеры я не выключала. Но порядочность требовала оставить этих людей в покое: они заслуживали возможности побыть наедине и расслабиться перед предстоящим испытанием — долгой и трудной предвыборной кампанией. Ситуацию спасла Баффи — она прошла прямо на кухню, принюхалась и радостно спросила:
— А что на обед? Умираю от голода. Пахнет креветками и корифеной. Угадала? Вам чем-нибудь помочь?
Райманы обменялись веселыми взглядами, а потом сенатор отпустил жену и с улыбкой ответил:
— Думаю, уже почти все готово. К тому же Эмили ни за что не станет делить кухню с другой женщиной. Даже если кухня чужая.
— Ну-ка тихо. — Эмили легонько стукнула мужа деревянной ложкой и засмеялась, когда тот театрально поморщился.
Смех у нее был живой и радостный, миссис Райман вообще превосходно вписывалась в эту простую и элегантную обстановку.
— Дайте-ка угадаю, кто из вас кто. Два Джорджа и один Шон, верно? — Она нарочито серьезно надула губки, совершенно не походя на жену сенатора. — Две девочки и мальчик, а имена все мужские. Я рискую запутаться.
— Мэм, мы себе не сами имена выбирали. — Я старалась сдержать улыбку.
Мы с Шоном даже не знаем, как нас окрестили при рождении: двое безымянных деток из приюта, осиротевших во время Пробуждения. А потом нас усыновили Мейсоны.
— Ну, кое-кто выбирал. Один из Джорджей зовется Баффи, а если я правильно помню сериал — Баффи блондинка. — Эмили протянула руку нашей сочинительнице. — Джорджетта Месонье, угадала?
— В точку. — Девушка ответила на рукопожатие. — Можете звать меня Баффи. Меня все так зовут.
— Приятно познакомиться. — Жена сенатора повернулась ко мне и брату. — Значит, вы Мейсоны. Шон и Джорджия, правильно?
— Точно. — Шон торжественно отсалютовал хозяйке; у него получается это делать шутливо и в то же время искренне; не знаю, как он умудряется.
— Можете называть меня Джордж или Джорджия, миссис Райман. Как вам больше нравится.
— А ты меня зови Эмили. — Она пожала мне руку (ладонь у нее была прохладная) и сочувственно посмотрела на черные очки. — Свет не слишком яркий? Лампочки здесь не очень мощные, но можно еще немного затемнить окно.
— Спасибо, не надо.
Я вгляделась в ее лицо и от удивления приподняла брови. Сначала решила, что глаза у Эмили темные, а теперь разглядела — это на самом деле расширенный зрачок, окаймленный тонюсенькой полоской светло-коричневой радужки.
— Вы хорошо понимаете мою проблему, да?
— Мои глаза уже не такие чувствительные, как раньше, — сухо улыбнулась миссис Райман. — Я была одной из первых пациенток с подобным диагнозом, и, пока врачи разбирались, произошло повреждение нервных тканей. Скажи, если свет будет мешать.
— Конечно.
— Чудесно. Чувствуйте себя как дома. Обед через несколько минут. Рыбные тако, сальса из манго и безалкогольные коктейли «мимоза». — Она игриво пригрозила пальчиком мужу. — И не вздумайте жаловаться, мистер. Мы не будем спаивать этих милых журналистов в самом начале кампании.
— Мэм, не волнуйтесь, — вмешался Шон. — Мы умеем пить.
— Некоторые — да, а некоторые — нет, — саркастически добавила я.
Баффи весит всего каких-нибудь девяносто пять фунтов, и то если ее искупать в одежде. Один раз мы втроем пошли выпить, и она в конце вечера залезла на стол и принялась читать наизусть диалоги из «Ночи живых мертвецов», а мы с Шоном тщетно пытались стащить ее вниз.
— Спасибо, миссис… Эмили.
— Ты быстро учишься, — улыбнулась мне жена сенатора. — Теперь идите садитесь, а я закончу с готовкой. Питер, это и тебя касается.
— Да, дорогая. — Райман поцеловал жену в щеку и отправился в столовую.
Мы послушно последовали за ним. Ради правды я не побоюсь бросить вызов сенаторам и королям, но боже меня упаси спорить с женщиной в ее собственной кухне.
Страшно интересно было наблюдать, как все рассаживаются вокруг обеденного стола. Академический интерес. Шон уселся спиной к стене: так у него оставался превосходный обзор всей комнаты. Мой брат иногда кажется полнейшим идиотом, но зачастую он самый осторожный из нас троих. Конечно, побудешь ирвином — научишься контролировать пути к отступлению. Если на нас снова набросится толпа зомби, он будет готов. И он будет снимать.
Баффи села поближе к лампе: так она сможет делать хорошие снимки с крохотных камер, которые спрятаны в ее украшениях. Основные принципы работы переносной техники были заложены еще во время беспроводного бума, как раз перед Пробуждением: камеры постоянно передают изображение на сервер, а после данные можно спокойно отредактировать. Я как-то пыталась вычислить, сколько на Баффи понавешано передатчиков, но потом бросила это бесполезное занятие. У меня есть дела поважнее — например, отвечать на письма Шоновых фанаток. Ему по несколько раз на неделе предлагают руку и сердце, а письма эти брат заставляет разгребать меня.
Сенатор уступил мне удобное местечко в тени и уселся поближе к кухне, где осталась его жена. Получается, семейный человек и к тому же умеет обращать внимание на чужие нужды. Прекрасно.
— Сенатор, а вы всех своих сотрудников угощаете домашним обедом?
— Только тех, которые вызывают разногласия, — спокойно и уверенно ответил мне Райман. — Не буду ходить вокруг да около: перед тем как одобрить кандидатуру, я прочитал ваши репортажи, статьи, вообще все. Знаю, вы умны и не потерпите наглого вранья. Однако это совсем не значит, что я буду с вами на сто процентов откровенен. Есть области, куда не допускается ни один журналист. В основном речь идет о моей семье, но есть и другие запретные темы.
— Мы с уважением отнесемся к вашим требованиям, — сказала я, а Шон и Баффи согласно кивнули.
Сенатору мой ответ, видимо, понравился; он тоже кивнул и неожиданно продолжил:
— Вас, ребята, никто не хотел видеть в моем предвыборном штабе.
Я невольно распрямилась в кресле. Все интернет-сообщество знало, что помощники сенатора категорически не советовали ему включать блогеров в состав официального пресс-центра. Но я не ожидала услышать такие откровенные слова.
— Все уверены, вы будете писать что вздумается, а вовсе не то, что хорошо для предвыборной кампании.
— Получается, у вас в штабе сообразительные парни работают? — вкрадчиво и с нарочитым южным акцентом уточнил Шон, хитро улыбаясь.
Сенатор захохотал, а Эмили на кухне оторвалась от плиты и заинтересованно посмотрела на нас.
— Я им за это плачу, Шон, так что надеюсь, что да. Весьма сообразительные. Они вам дали довольно точное определение.
— А именно? — спросила я.
— Дети Пробуждения. — К Райману моментально вернулась серьезность. — Вы самая значительная революция, которая случилась за несколько поколений — я имею в виду мое, ваше и как минимум еще два следующих. Мир поменялся в единочасье, и иногда я жалею, что появился на свет слишком рано и не смогу в ней участвовать. Вы, ребята, создаете завтрашний день, именно вы, а не я, не моя любимая женушка и, конечно, не болтуны-телеведущие. Им платят именно за это — они сумели понять, что детишки-блогеры из Калифорнии будут говорить правду, и плевать на политику и последствия.
