— Чтобы остальные пришли на помощь? — уточнил Рик.
— Чтобы остальные успели убежать, — отрезал Шон. — Братцы, включаем камеры. И давайте пободрее. Это не тренировка, это новости.
Разумная идея: вспышка вируса затронула все четыре здания, но началась в определенном месте. Каждый из нас обследует соответствующую конюшню, сделает хорошие, атмосферные снимки, а потом соберемся вместе и, возможно, найдем что-нибудь действительно важное. Мое сердце учащенно забилось, когда я открыла дверь, ведущую в кормовое отделение. Там было темно. Я сняла очки, и привычное жжение почти сразу же прекратилось: зрачки больше не пытались сузиться, а, наоборот, расслабились. Я прошла к стойлам для жеребят. В таких вот сумерках вижу лучше всего, совсем как зараженные.
Здесь явно использовали самые последние достижения в области животноводства. Просторные стойла — есть где развернуться и лошади, и человеку, который ее обслуживает. Я старалась не обращать внимания на висевшие на стене общевойсковые защитные костюмы и расставленные в углах красно-желтые контейнеры со значком биологической угрозы.
Но запах хлорки игнорировать было труднее. А раз обратив на него внимание, я сразу стала замечать и другие детали: пятна на стенах (не краска, и не брызги от кормовой смеси), примятая солома, пропитанная какой-то густой тягучей жидкостью. Здесь еще не закончили зачистку. Стандартная процедура. Сначала убирают зараженные тела и… куски. Потом запечатывают здание и распыляют хлор. В конце устанавливают и активируют баллоны с дезинфектантами и формалином. Формалин — это раствор, содержащий формальдегид, убивает почти все живое, включая зараженных. Согласно нормам санобработки, требуется распылить его целых пять раз: как только органические материалы все впитают — новая порция. После такой химической атаки, когда гарантированно гибнет все живое, жидкости должны подсохнуть, и тогда можно убирать и сжигать потенциально опасные материалы, например, ту же солому.
У меня на плече уже работала камера. Я включила еще три (на рюкзаке, на бедре и на заколке) и медленно приступила к осмотру помещения.
Под сеновалом лежали мертвые кошки: скрученные в жуткой предсмертной судороге пестрые тельца. Они пережили и вспышку вируса, и последовавший за нею ужас, но не смогли пережить распыление формалина. Я постояла немного, глядя на них. Такие маленькие и безобидные… Коты действительно безобидны, они весят меньше сорока фунтов и не оживают, Келлис-Амберли их игнорирует. Для кошек смерть — это по-прежнему смерть.
Я отошла к стене, и там меня стошнило.
После этого стало немного легче. Первичный осмотр ничего не выявил. Никаких необычных признаков — просто место, где произошла вспышка вируса. Ужасно, трагично, но ничего особенного. Вот здесь в здание проникла зараженная лошадь — выбила копытами откатную дверь. Набросилась на кобыл с жеребятами в первых трех стойлах. Люди не смогли защититься. Даже не поняли, что произошло, а потом уже было поздно. Если повезло, умерли быстро: либо от кровопотери, либо их разорвали на куски. В противном случае запустился вирус. Вряд ли повезло, свежие зомби в первую очередь хотят заразить жертву, а не съесть ее.
Легко представить, как здесь свирепствовали зомби-лошади: кусали всех подряд, снова и снова. Кошмар. Именно так в начале века чуть было не погиб наш мир. Сведения довольно точные. Мы, к сожалению, слишком хорошо знаем, как происходит вспышка вируса. Болезнь действует по одному и тому же сценарию.
На осмотр конюшни ушло минут двадцать. Так не терпелось поскорее выбраться оттуда, что я забыла надеть черные очки. Нестерпимый солнечный свет окончательно выбил меня из колеи. Я крепко зажмурилась, споткнулась и едва успела уцепиться за дверь конюшни.
— Вот так можно определить, что она не зомби, — послышался голос Шона откуда-то слева. — Зараженным на солнечный свет плевать, им черные очки не нужны.
— Пошел к такой-то матери, — пробормотала я.
Брат обнял меня одной рукой и отвел от здания.
— Какие выражения. И этим же ротиком ты маму целуешь?
— И маму, и тебя, дурака. Давай сюда очки.
— А где они?
— В левом кармане рубашки.
— Нашел, — прозвучал с другой стороны голос Рика, и мне в ладонь легли черные очки.
— Спасибо, — прислонившись к Шону, я быстро нацепила их на нос.
Камеры коллег все фиксировали. Ну и черт с ними.
— Что-нибудь нашли?
— Я — нет, — ответил брат.
Голос у него какой-то странный, он почти… смеется? Вряд ли в ветеринарном изоляторе было веселее, чем в моей конюшне. Наверное, даже хуже — ведь ночью там дежурила куча медицинского персонала.
— А вот Рику повезло.
— Мне с девушками всегда везло, — отозвался тот сконфуженно.
Я ничего не поняла, так что нужно было посмотреть. Я осторожно открыла сначала один глаз, потом другой. Шон все еще поддерживал меня за плечи. Именно из-за проблем со зрением я всегда так нервничаю на выездах, и брату об этом известно лучше других. Рядом стоял взволнованный и смущенный Рик.
В его рюкзаке кто-то завозился.
— Что там? — я резко выпрямилась.
— Новая подружка, — прыснул Шон. — Джордж, он был просто неотразим. Это надо было видеть. Вышел из конюшни, а она буквально размазалась по нему. Видал я раньше прилипчивых дамочек, но этой палец в рот не клади — не то что руку откусит, целиком съест.
— Рик? — Я настороженно покосилась на своего младшего сотрудника.
— Все правда. Как только она увидела человека без распылителя — вцепилась тут же.
Казинс открыл рюкзак. Показалась бело-рыжая голова, и на меня недоверчиво уставились желтые глазищи. Я удивленно моргнула. Голова тут же исчезла.
— Кошка.
— Остальные мертвы. — Рик закрыл рюкзак. — Наверное, сумела достаточно глубоко зарыться в сено. Или была снаружи, когда служба зачистки пришла, а потом каким-то образом ее заперли внутри.
— Кошка!
— Джордж, она чиста, — вмешался Шон.
Млекопитающие, которые весят меньше сорока фунтов, не подвергаются заражению (нет необходимого баланса между массой тела и массой мозга). Но иногда становятся переносчиками живого вируса, во всяком случае, пока он их не убьет. Такое случается крайне редко. Обычно к маленьким животным инфекция не цепляется. Но в полевых условиях нельзя рисковать.
— Сколько взяли анализов крови? — поинтересовалась я у брата.
— Четыре, по одному на каждую лапу. — Шон примирительно поднял руки, предвидя мой следующий вопрос. — Нет, не поцарапала. Да, абсолютно уверен: киса чиста.
— И он уже на меня наорал за то, что я ее взял без анализа, — добавил Рик.
— Это совсем не значит, что я на тебя орать не буду. — Я отстранилась от Шона. — Просто сделаю это в офисе. Итак, джентльмены, у нас три осмотренных конюшни и одна живая кошка. Продолжим?
