Я ввела пароль. Мы с Шоном имеем официальное право доступа ко всем файлам на наших серверах, именно на случай подобных ситуаций. Завещание представляло из себя файл только для чтения — копию настоящего документа, который, если верить информации вверху страницы, хранился у семейного адвоката семьи Месонье в Беркли. Мне копии было вполне достаточно.
Шон подошел поближе и встал у меня за спиной, положив руку мне на плечо. Баффи оставила личные вещи семье, произведения — сайту, а публицистику (то есть файлы с личной информацией) — нам с Шоном. Мы могли использовать данные по своему усмотрению. Ни слова про возможного преемника. Неважно, ведь последний пункт был достаточно красноречив и без этого.
— Вот мерзавка, — пробормотала я. — Она понимала, что в итоге погибнет. И знала, что поступает неправильно, хоть и отказывалась в этом признаваться самой себе. Знала.
— Почему ты так решила? — спросил Рик.
— Она завещала нам свои личные файлы, — откликнулся вместо меня Шон. — Зачем ей это делать? Значит, она знала, что они нам понадобятся. Возможно, она пыталась убедить себя, что поступает как должно, но у нее так и не получилось. Джордж…
— Рик, ты должен найти нового администратора для сочинителей. — Я кликнула по иконке «распечатать». — Это тебе срочное задание. Ну, и репортаж о Дочерях американской революции. Шон, нужно написать отчет о происшедшем, но…
— Там будут не только новости, там и для ирвина работа найдется. Понял. — Брат стиснул мое плечо, а потом вернулся за компьютер. — А что с файлами Баффи? С теми, про которые она говорила?
— Мне очень нужна запись с камеры, а она у Махира. Хотела сначала с этим разобраться. Но ты прав, файлы. Сейчас открою.
— Джордж…
— Просто помолчи, пока я с этим разбираюсь.
Ответ получился чересчур грубый.
У «Известий постапокалипсиса» есть два специальных сервера для служебного пользования. Один — так называемый «общий», на него может свободно скачивать и закачивать информацию любой из наших блогеров, даже если он не постоянный сотрудник, а просто тем или иным образом имеет дело с сайтом. Если вы выполняете для нас хоть какую-нибудь работу, мы сразу же заводим для вас аккаунт на «общем» сервере. Такие аккаунты почти никогда не удаляются, если только коллега не замечен в каких-нибудь злостных злоупотреблениях. Смысла нет — наши фрилансеры зачастую возвращаются. Зачем каждый раз удалять завещания? И зачем тратить время и заново создавать тот же самый аккаунт? Когда сайт станет побольше (если мы до этого доживем), придется пересмотреть нашу политику, но пока все и так нормально работает.
А есть еще «частный» сервер, и на нем установлена соответствующая защита. На данный момент аккаунты на нем заведены у семерых человек, и одна из этих семерых мертва. Я, Рик и Махир, потом сочинители — Баффи и Магдалена, и ирвины — Шон и Бекс. Именно на этом сервере мы храним важную информацию, начиная с финансов и заканчивая отчетами о сенаторской кампании, которые пока нуждаются в проверке. Он защищен всеми возможными способами, ведь достаточно будет одной утечки, и по репутации новостного раздела «Известий» будет нанесен серьезный, если не смертельный удар.
Новости — это серьезно. Думаете иначе — занимайтесь чем-нибудь другим.
Я открыла окно FTP и ввела адрес «частного» сервера. В качестве имени пользователя ввела «уморягдекрайземли», в качестве пароля — «Февраль-4–29».
Шон и Рик оставили свои дела и теперь стояли у меня за спиной. Экран мигнул, потом еще раз, а потом автоматически запустилась программа для просмотра видео. Я нажала на «сброс», но ничего не поменялось. Так что я просто откинулась в кресле и смотрела. Как же хорошо, что сейчас со мной моя команда. Нас осталось мало, но с другой стороны, мы трое — это все, что у нас осталось.
На мониторе появилось родное лицо Баффи Месонье. Она сидела, скрестив ноги по-турецки, на столе в нашем грузовике, на ней были надеты сшитый из лоскутов жилет и старая длинная плиссированная юбка. Помню, она так была одета в тот день, когда мы уехали из Оклахома-Сити. Мы тогда почти не разговаривали друг с другом. Баффи хотела, чтобы мы все бросили и вернулись домой. Как говорится, задним умом мы все крепки. Да, теперь уже слишком поздно, но я хотя бы поняла, почему она так стремилась отправить нас всех домой. Девушка хотела нас спасти.
Баффи посмотрела в камеру и улыбнулась.
— Привет.
Выражение лица, голос — это была изможденная женщина, которая уже не уверена, что сможет когда-нибудь вернуться к нормальной жизни.
— Я так понимаю, ребята, сейчас вы смотрите это сообщение. Этакая видеозапись Шредингера: если вы ее смотрите, значит, уже слишком поздно жаловаться мне на качество картинки. Ведь так всегда и бывает? Я никогда не увижу реакции на свой шедевр. Но и критики тоже не услышу. Но давайте ближе к делу. Ведь если вы это смотрите, значит, времени у вас осталось мало. Меня зовут Джорджетта Мари Месонье, лицензия номер дельта-браво-эпсилон-восемь-четыре-один-два-ноль-семь. Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти и официально заявляю, что я по доброй воле и отдавая себе полный отчет в происходящем участвовала в кампании, направленной на введение в заблуждение американского народа, включая моих коллег и компаньонов Шона Филипа Мейсона и Джорджию Каролину Мейсон. Я передавала репортажи и частные данные третьим лицам и точно знала, что этот материал они используют, чтобы нанести ущерб предвыборной кампании сенатора Раймана. Я устанавливала записывающие устройства в общественных местах и понимала, что записи, полученные с помощью этих устройств, будут использованы с той же целью.
Усталая Баффи замолкла и глубоко вздохнула, неожиданно показавшись невероятно юной.
— Я не знала. Знала, что поступаю неправильно, что никогда больше не смогу работать в новостях, но не знала, что пострадают люди. Поняла это только после ранчо, а тогда уже было слишком поздно, я уже не могла повернуть назад. Простите. Это не вернет погибших, но это правда — я никому не хотела причинить вред. Я думала, что поступаю правильно. Думала, в результате страна станет сильнее.
По щеке девушки скатилась слеза. Получилось театрально, но недостаточно театрально для Баффи. Я-то ее хорошо знала. Нет, она не играла — действительно плакала.
— Я их вижу во сне. Закрываю глаза и вижу. Всех, кто погиб в Икли и на ранчо. Я в этом виновата. И я так боюсь, что мы получили эту работу только потому, что кто-то смухлевал с цифрами, уверенный, что меня можно купить. Простите, я не хотела. Ничего этого я не хотела. Если бы я знала, кто именно меня купил, я бы сказала вам, но я не знаю. Я изо всех сил старалась сделать так, чтобы не узнать имени. Ведь если бы я знала… думаю, тогда точно бы поняла, что поступаю неправильно.
Баффи отвернулась и вытерла лицо.
— Я слишком глубоко увязла и не могла повернуть назад. А вы не хотите ехать домой. Джорджия, почему мы просто не можем уехать? — Девушка снова смотрела в камеру полными слез глазами. — Я не хочу умирать. Не хочу, чтобы вы смотрели эту запись. Пожалуйста. Давайте просто уедем домой.
