Он целовал меня, а я решила: в самом деле не стоит. Объятия
становились все жарче, препятствие в виде одежды мы устранили легко, правда,
пришлось ненадолго отстраниться, чтобы исполнить подобие сверхскоростного
стриптиза. Илья подхватил меня на руки, а я припала к его груди, все в лучших
традициях любовных романов. Но о любви мы не сказали ни слова. Ни в ту минуту,
когда он нес меня в спальню, ни позднее. Хотя я была не против услышать
признание в любви и произнести его самой, в глупой надежде, что слова вдруг
станут правдой. А потом на меня снизошла печаль. И оттого, что ее причину я не
знала, точнее, догадывалась, но не хотела в этом признаться, печаль становилась
все сильнее, пока не обернулась гнетущей тоской. И я подумала: какого черта я
не села в проходящий поезд? В тот момент мне был известен лишь один способ
избавиться от тоски – я крепче прижалась к Илье, отвечая на его ласки, смеялась
и говорила невпопад, надеясь, он этого не заметит.
Когда он уснул, я поднялась, накинула халат и пошла на
кухню. Встала у окна и смотрела на спящий город, город, который ненавидела, в
котором не нашла ничего, кроме боли. Я стояла так довольно долго, пока не
почувствовала, что я не одна. Оглянулась и увидела Илью. Он привалился к стене,
наблюдая за мной.
– Мучаешься угрызениями совести? – спросил тихо.
– Что еще за глупость? – усмехнулась я.
– Ты закрывала глаза, когда я тебя любил. Вот я и
подумал: может, есть человек, которого ты хотела бы видеть на моем месте.
– Если и есть, то он моих угрызений не
заслуживает. – Я села на подоконник и попросила, глядя в окно: – Расскажи
о себе.
– Идиотское занятие.
– Хочешь, чтобы я о себе рассказала?
– Нет. Не хочу. Если я буду знать о тебе хоть что-то,
появится искушение тебя найти, когда ты исчезнешь.
– Исчезну? – удивилась я.
Он подошел и сел рядом.
– А разве нет? Ты появилась ниоткуда и исчезнешь в
никуда.
– А ты хочешь, чтобы я осталась?
– Не уверен, – покачал он головой.
Я провела пальцем по его обнаженному плечу, в свете фонаря
был хорошо виден белый рубец.
– Откуда этот шрам?
– Одна девушка хотела разбить мне сердце, но только
содрала кожу на спине, – улыбнулся он.
– Я бы тоже хотела разбить твое сердце.
– Лучше не надо. Ты куда способнее ее, у тебя может это
получиться.
Я уже собралась сказать, что содранной кожей дело не ограничилось,
но притормозила. У него на плече след от пулевого ранения, и он ничего не хочет
рассказывать о себе. «Я тоже не хочу, – мысленно усмехнулась я. – Но
у меня есть причина. У него она тоже есть? Интересно, какая?»
– Идем спать, – предложил он.
– Я не теряю надежды что-нибудь узнать о тебе, –
засмеялась я.
– Зачем? Подумай, как здорово: ты ничего обо мне не
знаешь, а я ничего не знаю о тебе. Мы можем придумать друг другу любую жизнь.
– Зачем ее придумывать?
Он тоже засмеялся.
– Сейчас ты услышишь, что я обычный клерк, которого
мучает бессонница, потому что жена меня бросила, когда я меньше всего этого
ожидал. А потом начнешь рассказывать о себе что-нибудь тоже очень банальное. И
приключение обернется скукой. Моя жизнь и без того невыносимо скучна.
– Наверное, ты прав, – пожала я плечами, – но
я хочу быть настоящей, а не придуманной.
– Все хотят, но это мало кому удается. – Он встал
и направился к двери.
Когда утром я проснулась, Ильи в квартире не было. Только я
собралась позвонить ему, как он позвонил сам:
– У меня встреча с Богдановым в двенадцать часов. Не
хочешь присоединиться?
– Какой в этом прок, если мне придется сидеть за
соседним столом?
– Думаю, на сей раз делать этого не придется.
Я хотела спросить «почему?», но вместо этого спросила:
– Где вы встречаетесь?
Он назвал адрес, и я пообещала, что буду в кафе в
двенадцать. Не успела я проститься с Ильей, как телефон вновь зазвонил. Голос
Володи звучал взволнованно:
– Где ты?
– Дома, – ответила я.
– В квартире этого типа?
– Разумеется, другого дома у меня нет.
– Он рядом с тобой?
– Нет. А в чем дело?
– Я сейчас подъеду. Буду ждать тебя в машине, выходи.
Первая мысль была о Светлане. Вчера она отправилась в
милицию и хоть обещала обо мне помалкивать, но полагаться на ее слово смешно.
Если в милиции мною заинтересуются, паспорт лучше всего выбросить. И сообщить
им свое имя. Они пошлют запрос и… и с моей затеей понять, что здесь происходит,
можно смело проститься. Потом на ум пришел Самойлов. После нашего разговора он
был просто обязан проверить, тот ли я человек, за которого себя выдаю. И если
отпустил меня, значит, видел в этом некую выгоду. Любопытно, какую? Кругом одни
загадки.
Я посмотрела в окно, машина Володи стояла во дворе возле
подъезда. Я поспешно спустилась вниз. Из машины он не вышел, пришлось
устроиться рядом с ним. С утра стояла жара, и машина так раскалилась, что в ней
нечем было дышать, открытые окна не спасали.
– Ну, в чем дело? – спросила я ворчливо.
– Я немного пошарил в базе данных, – начал Володя,
он то ли был до крайности взволнован, то ли испуган. И то, и другое не сулило
ничего хорошего. Я настроилась на испытание, одновременно радуясь, что дело
сдвинулось с мертвой точки. По крайней мере, в тот момент я на это
рассчитывала. – Я не знал номера квартиры, где ты живешь, и на всякий
случай проверил всех жильцов. Двадцать вторая квартира принадлежала Запашной
Лидии Андреевне. После смерти Лидии ее унаследовал сын.
– Павел?
– Павел Запашный к тому моменту уже погиб. Квартира
принадлежит его младшему брату, Илье. – Я задумалась. Так вот что он
скрывал. Но если скрывал, выходит, Илья… – Ты слышишь? – не выдержал
Володя. – Он его брат. Как вы с ним познакомились?
– Встреча была на редкость романтичной, – хмыкнула
я.
– И он предложил тебе жить в своей квартире. Соображаешь?
– Не очень, – честно ответила я.
– Он знает, кто ты. То есть он принял тебя за
Ингу. – Володя смешался под моим взглядом.
