Все решено. План одобрен. Стальная лавина уже ушла за границы периметра и теперь скрытно сосредотачивается на рубежах.
Мысли промелькнули, схлынули, и Егор, стряхнув секундное наваждение, направил машину к арке габаритных огней.
* * *
Пандора. Двести километров от периметра…
Долгий день клонился к закату.
На улице бронетехника месила липкую грязь, занимая позиции круговой обороны. Сквозь ткань штабной палатки доносился лязг гусениц, голоса, окрики, гул двигателей. После утреннего боя и дневного марша усталость навалилась свинцовая.
Родион Бутов на минуту задержался подле тактического комплекса, хмыкнул, изучив новый, только что загруженный участок рельефа. До ближайшего активного объекта еще тридцать километров. Легкие сервы уже форсировали озеро, закрепились на другом берегу. Можно снять осточертевший сервокостюм, дать отдых телу, но разве выспишься в такой духоте?
– Общую сводку!
Связь между имплантом и кибстеком не прерывалась ни на секунду, однако новые сведения не поступали вот уже час. Что на флангах – неизвестно.
В полевых условиях использование голографических экранов запрещено, информация, принятая нанокомпом, транслируется напрямую в рассудок.
Сбой дальней связи. «Соседи» молчат, как в воду канули.
Ладно. Разберемся. Не в первый раз.
Родион вышел на улицу. Спать не хотелось. Ближайший технический серв, опознав командира, резво подбежал, сменил наполовину разряженный энергоблок его сервокостюма и вновь вернулся к своим обязанностям, придирчиво изучая состояние боевой планетарной машины.
Родион осмотрелся.
Пандора – мир немыслимых, катастрофических, беспощадных контрастов.
Небеса планеты очистились от облаков.
Вода схлынула.
Ночная радуга цвета стали, дуга, источающая тусклое холодное сияние, наискось перечеркнула звездный небосвод, изгибаясь от горизонта до горизонта.
Так выглядят кольца планеты, состоящие из множества обломков космических кораблей и орбитальных станций.
В небе, чуть выше стальной радуги, висела полная луна, и двигалась яркая, слегка мерцающая точка. Станция Н-болг. Огромная орбитальная конструкция, где правят ц’осты, или в просторечье – морфы.
Взгляд Бутова скользил по окрестностям.
Мелководное озеро в свете луны отливало свинцовой рябью. Справа от позиций роботизированной ударной группы виднелся остров, угадывались очертания древних руин.
– Романов, что со связью?
Рослый репликант вынырнул из сумрака.
– БПМ на позициях, инженерные машины готовы, научное и техническое отделения размещены, – начал докладывать он, но Родион прервал жестом: сам вижу.
– Почему нет связи? – переспросил он.
Романов указал в западном направлении. У горизонта извергалась группа вулканов. Тучи пепла висели в воздухе, сквозь них прорывались оранжевые отсветы, изредка били молнии, поднявшийся после заката ветер вытягивал длинные серые шлейфы в сторону гор.
– Вышли сервов. Выдели из резерва. Пусть хоть цепочкой выстраиваются, ретранслируют сигнал, но связь восстановить, понял?!
Романов кивнул.
– Исполняй!
Ситуация накалялась с каждым днем. Ударные группы, теряя людей и технику, прорывались все дальше и дальше в глубь территорий, населенных эшрангами и хонди.
План Бестужева в действии.
Родион не испытывал оптимизма в связи с начавшимся наступлением. Он иначе смотрел на ситуацию, понимал – сил слишком мало, чтобы полностью отвоевать Пандору.
Инженерные машины медленно подошли к урезу воды, выстроились цепью, начиная сканирование дна озера.
Раньше тут был ледник – Родион отогнал назойливые воспоминания, соединился по локальной сети с сервами, закрепившимися на противоположном берегу озера.
Глазами машин он увидел прорезанные глубокими оврагами каменистые пустоши и темную горбину инопланетного корабля, погребенного под наносными отложениями.
Хондийский транспорт. Энергоматриц нет. В надстройках, возвышающихся над растрескавшейся землей, видны многочисленные пробоины. Ни интереса, ни угрозы корабль не представлял. Его отсеки наверняка полны песка и липкой грязи.
Цепь инженерных машин уже продвинулась метров на пятьдесят от берега, теперь над водой возвышались лишь верхние сочленения ступоходов да обтекаемые герметичные корпуса.
Глубина росла. Показания датчиков не радовали. Похоже, озеро не мелководное, скорее всего, вода заполнила кратер, образовавшийся в результате крушения крупного космического корабля. Таких шрамов на теле планеты – не счесть.
Родион присмотрелся. В сумерках противоположный берег не разглядеть, над водой клочьями плывет туман.
Рубка головной инженерной машины скрылась уже на треть.
Точно – кратер. По дну БПМ не пройдут. Рельеф сложный, и глубины большие. Придется форсировать на антигравах, а это огромная затрата энергии. Но в обход по берегу – потеря времени. Сутки, не меньше.
– Озеро нагрето неравномерно, – к нему подошел Никита Звонарев, его Родион помнил еще мальчишкой. – Взгляните, Родион Иванович, – Никита присел на обкатанный ледником валун, коснулся уголка электронного планшета, – тепловая аномалия по центру.
– Вулкан? Тектонический разлом?
– Не думаю. Пробы испарений чистые, без характерных примесей.
– Что тогда? – Родион насторожился.
– Существует теория, ее выдвинул Павел Аркадьевич Стременков. Ну, вы ведь его хорошо знаете, правда?
Пашка? – на душе вмиг потеплело. Да, разбежались пути-дорожки. Вот уж никогда не думал, что он станет ведущим специалистом проекта «Периметр».
– Никита, хватит. Давай на «ты» и по существу. Что за теория?
– Она объясняет внезапное, катастрофическое потепление.
– Ну?
– Вы ведь знаете, что стасис-поле локально останавливает время?
Родион кивнул.
– Эмиттеры до сих пор работают на большинстве космических кораблей, когда-то рухнувших на планету, – Никита начал издалека.
– Короче! – прервал его Родион.
– Пространство и время неразрывно связаны между собой! Павел Аркадьевич считает, что близко расположенные поля стасиса не только останавливают время, они искажают пространство, создают нестабильный пробой метрики, через который в наш мир проникает энергия! Ее постоянный прирост нагревает кору планеты, что и привело к климатической катастрофе!
– Ерунда, – отмахнулся Родион.
– Почему?! – Никита удивился столь категоричному ответу.
– Я вдоль и поперек излазил окрестные ледники. Мы втроем: Егор Бестужев, Пашка Стременков и я работали на эшранга по имени Ошр. Неужели сам не помнишь?
