– Нас так быстро вытащили из средневековья, – объяснял полковник, – что мы до сих пор сохранили множество его пережитков – в частности, титулы и некоторые связанные с ними привилегии. Например, я по праву рождения являюсь членом верхней палаты нашего парламента – Королевского Совета. Все эти архаизмы порой сильно мешают нам, но эволюционным путём избавиться от них трудно. А от революций нас Бог миловал.
На всём Юнае существовала единая, монотеистическая религия, которая и в обрядовом плане, и в доктринальном очень походила на земное христианство. Из-за отсутствия конкурентных учений у неё не было специального самоназвания, она именовалась просто «иехолоа», что в переводе означало «правдивое слово» – как противопоставление возникавшим время от времени ересям, которых клеймили термином «лжеслово». Эта религиозная монолитность вместе с языковой, культурной и расовой однородностью неоспоримо свидетельствовали об искусственном происхождения юнайской цивилизации. По этому поводу полковник сказал:
– Наши исторические источники о древних временах очень скудны и противоречивы. Но все они указывают на то, что и задолго до катастрофы мы жили обособленно, не подозревая о существовании Сети Миров. Среди возможных гипотез о нашем происхождении сейчас наиболее популярны три, у которых есть много сторонников как среди наших, так и среди земных историков и археологов. Первая: мы потомки небольшой группы людей с высокоразвитого мира, которые разнообразия ради решили пожить на дикой незаселённой планете, но по какой-то причине не смогли вернуться обратно. Вероятных причин существует множество. Вторая гипотеза представляет собой вариацию первой: мы далёкие потомки ссыльных – группы преступников или инакомыслящих. А вот третья гипотеза представляется мне наиболее правдоподобной: наше общество – продукт социального эксперимента, начавшегося более полутора тысяч наших лет назад и прервавшегося в результате упомянутой катастрофы.
– А почему вы считаете её наиболее правдоподобной? – поинтересовался Лопес.
– В отличие от двух первых она объясняет, почему мы сохранили свою языково-культурную и религиозную однородность. Если бы общество развивалось спонтанно, неконтролируемо, то за такое длительное время наш единый язык распался бы на группу родственных – подобное, кстати, не раз происходило в истории Старой Земли. То же самое случилось бы с религией, а культурная регионализация оказалась бы гораздо сильнее, чем есть сейчас. Если вы детально ознакомитесь с нашей историей, то, несомненно, обратите внимание, что в ней было два столетия – по-вашему, почти три, – когда всё более чётко намечалась тенденция к образованию региональных диалектов нашего языка, чего раньше не было, а в религии усилились разногласия, грозившие ей расколом. Это происходило не в такие уж давние времена, а в период после катастрофы в Сети Миров. Согласно гипотезе о социальном эксперименте, как раз в этот период наше общество развивалось самопроизвольно, без внешнего влияния. А потом ваши соплеменники взяли ситуацию под свой контроль, и постепенно всё наладилось.
– А вы как к этому относитесь? Вас не задевает, что на протяжении веков всем вашим миром руководил кто-то извне?
– Конечно, задевает. Но с прошлым я всё равно ничего не могу поделать, а уже на моей памяти земляне вели себя весьма корректно. Они не манипулировали нами, как кукловоды марионетками, у нас были партнёрские, хоть и неравные, отношения. Тут надо отдать должное землянам… гм, хотя ваш термин «новоземляне» более удачен, ведь настоящие земляне – это вы… Так вот, новоземляне никогда не пытались навязать нам то, к чему юнайское общество ещё не было готово. Они подталкивали наше развитие, направляли его в нужное для них русло, но делали это аккуратно и последовательно.
– А как же электромобили, персональные самолёты, бытовая электроника?
– Ну, по большому счёту, всё это игрушки. Притом очень дорогие игрушки, доступные лишь самым богатым. А когда речь заходила о чём-то серьёзном, вроде ядерной энергетики или космических технологий, то тут новоземляне были непреклонны: мы ещё не готовы это принять. Наше правительство и правительства некоторых других стран неоднократно обращались к властям Новой Земли с просьбой вывести на орбиту Юная хотя бы несколько спутников связи – за соответствующую плату, конечно. Однако они категорически отказывались.
– Кстати, о космических технологиях, – заметил я. – Насколько я понял со слов вашей дочери, новоземляне сохранили технологию гипердрайва. Почему же они не попытались связаться с Землёй, отправить автоматические корабли с известием о себе? Неужели так велика оказалась обида за то, что их предков насильно заморозили и отправили осваивать Эсперансу?
Полковник Айола покачал головой.
– Нет, причина в другом. Обида, конечно, была и осталась, но не это мешало вашим соплеменникам восстановить связь с Землёй. Они просто не могли. Ещё в самом начале, когда «Ковчег» разморозил первую группу людей, те сразу захватили контроль над кораблём и деактивировали ИР. Что, впрочем, естественно – ни один нормальный человек не захотел бы жить по указке машины, пусть и обладающей равным ему интеллектом. Однако случилась неприятная вещь: прежде чем ИР отключили, он успел стереть из своей памяти всю информацию об исследованных им туннелях. Люди не знали, как найти планету, которую вы называете Шамбалой-1.
– Да, понимаю, – кивнул Лопес. – Путь через шестьдесят шесть туннелей, у каждой планеты – около десятка тысяч порталов, в результате количество вариантов равняется десяти в двухсот двадцатой степени… Хотя нет, это слишком огромная величина. Гораздо больше количества атомов во Вселенной. Цепочки туннелей наверняка часто пересекаются.
– Совершенно верно, – подтвердил полковник. – По последним оценкам учёных с Новой Земли, Сеть Миров насчитывает порядка триллиона планет. Всё равно огромная величина, и вероятность найти наугад дорогу обратно не превышает десятимиллиардной доли процента. Люди с «Ковчега» пытались искать, они долго искали – но тщетно. Зато нашли другую планету из вашей галактики Млечный Путь, они назвали её Новой Землёй и решили там поселиться – как можно ближе к родине. Впрочем, близость эта относительна: Новая Земля расположена в тринадцати килопарсеках от Старой Земли – а такое расстояние недоступно даже для их современных звездолётов.
– Для наших тоже, – сказал я. – А мы, полагаю, опережаем новоземлян в научно-техническом развитии.
– Безусловно, капитан. Вот, к примеру, на Новой Земле только экспериментируют с антигравитацией, а вы уже вовсю используете её. Да и проблему гипердрайва они до сих пор не могут решить.
Мы с Лопесом обменялись быстрыми взглядами. Так получилось, что полковник даже не поинтересовался, каким образом мы переносим гипердрайв. Для него любые космические полёты – и внутрисистемные, и межзвёздные – были ещё абстракцией. Сам факт нашего прибытия он расценил как доказательство того, что мы справились с проблемой, и о деталях не расспрашивал.
Новоземляне, как видно, до сих пор не открыли резистентность – и вовсе не по причине своего отставания в науке и технике. Дело было в чистой статистике. Земле крупно повезло, что всего после нескольких тысяч безуспешных попыток был обнаружен резистентный – один на два миллиона обычных людей. А новоземлянам удача не улыбнулась. Да и вряд ли они интенсивно проводили подобные опыты, которые требовали либо большого числа добровольцев, либо жёсткой системы принуждения. К тому же здесь, в Сети Миров, отсутствовал столь острый стимул к межзвёздным путешествиям – ведь и без того было доступно несчётное множество миров, соединённых между собой совершенно безвредными туннелями.
