Глава 5
— Вот она, Астапова! сказал Овсянников и толкнул
фотографии рукой. Они пролетели через весь стол и остановились прямо перед
носом Эллы. — Вглядись в это лицо! Просто ужас, ты не находишь?
— Почему же ужас? — пробормотала она, раскладывая
снимки перед собой. — Простое хорошее лицо. Нормальное лицо.
— Нормальное? — недоверчиво переспросил
сыщик. — Да ты посмотри на выражение глаз. Вечная жертва! Агнец на
заклание! И эти жалкие очечки. Ты бы стала носить такие очечки?
— Ну… У людей бывают разные обстоятельства, —
стараясь подавить обиду в голосе, ответила Элла. — Может быть, она купила
себе другие, а потом их потеряла.
— Кстати, насчет «потеряла». Это за ней тоже не
заржавеет. Девка теряет все, что только можно потерять. Нет, ну а
прическа? — снова вернулся он к фотографиям. — Такое впечатление, что
она расчесывается пальцами. Смотри, она снята в разное время в разных местах, и
везде растрепанная, как Незнайка.
— Но лицо-то у нее нормальное! — раздраженно
сказала Элла. — И выражение его нормальное.
— О, да! — согласился Овсянников. — Именно с
этим выражением лица она разбивает посуду, роняет мебель и проваливается в
канализационные люки. Поверь мне, это настоящий «Титаник» в юбке! Из того, что
я про нее узнал, напрашивается только один вывод: она может быть сейчас где
угодно — в Швеции, в открытом море или в Пиркулинском заповеднике! Ее могли
продать в какой-нибудь гарем, заманить в секту или засунуть вместе с
гуманитарной помощью в самолет, летящий в Бохайвань.
— И ее подозревают в убийстве мужа? — с вызовом
спросила Элла.
— Именно! Могу себе представить, как все происходило.
Она хотела поиграть в Золушку и танцевала со сковородками в руках на кухне. И
тут некстати вошел муж. Бэм-с! Он получил сковородкой по голове. Или она хотела
прихлопнуть муху, которая спала меж оконных рам, но неожиданно проснулась и
принялась перелетать с тарелки на тарелку. И тут опять некстати зашел муж.
Бэм-с! Муха была убита вместе с благоверным.
— По-моему, это не повод для шуток, — вздернула
подбородок Элла. — Я не верю, что эта милая девушка могла совершить такое
страшное злодеяние.
— Эта милая девушка! — сладким голосом повторил
Овсянников и сложил руки под подбородком.
В этот миг Элла яростно ненавидела его близко посаженные
крокодильи глазки и слегка смещенный в сторону нос. И эта образина еще будет
выступать по поводу ее внешности!
— Эта милая девушка, — не пожелал сдаваться
он, — едва не пустила в расход кучу народу. Муж — ее первая настоящая
жертва. Раньше были другие потенциальные жертвы среди мужского населения
страны, однако им каким-то образом удалось избежать ужасной участи.
Овсянников принялся перечислять, сколько кто сломал ребер и
ног, в какие попадал ситуации, как только связывался с «милой девушкой» по имени
Элла. За время его прочувствованного монолога она вспотела, как болезненный
младенец, завернутый любящей мамочкой в три одеяла. Вся ее жизнь прошла перед
ней! Только в изложении Овсянникова все выглядело гораздо ужаснее, чем она себе
представляла до сих пор. Может быть, она действительно генетическая аномалия?
Может быть, ей следует уехать на Индигирку и сидеть там в сугробе до самой
смерти?
— Мне придется проверять все ее связи, — сказал
Овсянников. — Кстати, у нее есть особые приметы. — Элла напряглась. —
Родимое пятно на левом плече, шрам под коленкой и три маленькие родинки за
правым ухом. Идут в ряд, словно нарисованные. Впрочем, я узнал бы ее сразу,
если бы увидел.
«При нем можно ходить только в брюках и кофтах с длинными
рукавами, — тотчас же сделала вывод Элла. — И не отгибать правое
ухо».
Когда она наконец ушла в ужасном настроении в свою комнату
со списком поручений на завтра, Овсянников позвонил Диме Шведову и шепотом
сказал:
— Послушай, Дим, прям не знаю, что делать! Мне кажется,
твоя Бэлла в меня втюрилась. Да ничего я не придумываю! Она так странно себя
ведет! Стоит мне подойти к ней поближе, как она начинает дрожать, словно
маленькая собачка. Лоб у нее покрывается испариной. Или, может, она меня
боится? Нет? Ты тоже думаешь, что влюбилась? А я, значит, должен вести себя как
джентльмен. Угу. Но если она зачахнет, ты сам будешь виноват.
Положив трубку, Овсянников, насвистывая, отправился на кухню
за минералкой и в коридоре наткнулся на свою новую соседку. Она на цыпочках
вышла из ванной и тихо-тихо закрыла дверь. Потом повернулась и, рванув с места
в карьер, впечаталась в живот хозяина квартиры.
— Уй! — сказал он, потому что новая секретарша
пребольно наступила ему при этом на ногу.
Поскольку Элла была в короткой ночной рубашечке, она тут же
вспомнила о своих особых приметах и повернулась к Овсянникову тем плечом, на
котором не было родимого пятна. И присела, чтобы он, не приведи господи, не
разглядел шрама под коленкой. Уши ее были закрыты распущенными волосами,
которые от воды уже завились на лбу в предательские колечки.
Овсянников, которого напугали странные телодвижения, схватил
ее за плечи и встряхнул.
— Пустите меня! — с надрывом выдохнула она и,
оттолкнув его двумя руками, бросилась бежать. Дверь ее комнаты хлопнула, и все
стихло.
— Вот это да! — пробормотал детектив. —
Никогда не жил в одной квартире с собственной секретаршей. Оказывается, это
страшно увлекательное дело!
* * *
На следующий день Элла решила, что ей нужно побывать на
месте преступления. То есть в своей квартире. Принять решение и то оказалось
нелегко, а уж заставить себя осуществить задуманное и подавно. Ей чудилось, что
все соседи предупреждены о том, что ее необходимо поймать и сдать в милицию.
Поэтому она поглубже надвинула шапку на лоб, завязала ее уши под подбородком и
опустила на глаза меховой козырек. Потом до самых очков замоталась шарфом.
Самое обидное, что каждая собака во дворе ее узнавала. С ней
здоровались все, кто попадался навстречу. Одна тетка из соседнего подъезда даже
решила высказать ей свои соболезнования. Тетка была из тех, которые все
свободное время посвящает разговорам — по телефону и живьем. Если бы Эллу
ловили, она бы знала. Но, судя по ее реакции, никаких слухов на этот счет не
ходило, поэтому Элла слегка успокоилась и, заранее достав ключ, взбежала по лестнице
на свой этаж.
Некоторое время назад дверь была опечатана, но потом в нее
кто-то входил. Коврик валялся вверх ногами, и Элла подумала: не сидит ли внутри
засада? Однако нет — когда она вошла, никакой засады там не оказалось. В
квартире стоял чужой запах, но и только. Схватившись за горло рукой, она
заглянула в кухню, но ничего особенного не увидела.
Делать здесь было решительно нечего. Элла прямо в сапогах
прошла по коврам к шкафу и побросала в пакет кое-что из вещей. Потом заперла
дверь и позвонила в соседнюю квартиру, где жила одинокая поэтесса Юлия Юшкина.
Большую часть суток она проводила дома и могла что-нибудь слышать в ночь
убийства.
