— Элла, — мрачно сказала та, появившись на пороге
в ужасных тренировочных штанах и свитере по колено. — Ваш муж накануне
смерти ругался матом.
— А не могли бы вы… — Элла сделала в воздухе затейливый
жест рукой. — Рассказать все как-нибудь поподробней?
— Как он ругался? — удивилась Юлия и подняла
соболиные брови к самой кромке волос.
— Вообще все, что вы слышали.
— Я не только слышала, но и видела, — торжественно
сообщила Юлия. — Видела, как он пришел домой. Вышла, знаете ли, за
газетой, а он как раз появился из лифта. Припал животом к двери и начал
возиться и сопеть.
— Что-то я не совсем поняла, — перебила
Элла. — Игорь что, был пьян?
— Нет, ну что вы? Зачем пьян? Просто он прижимал
коленкой к двери портфель и одновременно вставлял ключ в замок. Я ему говорю:
«Игорь, вам лучше поставить его на пол, тогда дело пойдет». А он отвечает: «Не
могу, Юлечка, он слишком ценный».
— Вы уверены, что это был именно портфель? —
немедленно спросила Элла.
Дело в том, что у Астапова никогда не было портфеля.
«Дипломаты» были, и папки были. Портфелей не было.
— Конечно, уверена! — воскликнула Юлия. — Я
же не слепая! Такой коричневый с двумя серебряными замочками.
— Так что, он ругался матом, потому что у него дверь не
открывалась?
— Нет-нет, при мне бы он себе этого не позволил! —
испугалась Юлия. — Это было позже, уже к ночи. Точное время не могу
назвать — меня уже милиционеры с этим временем наизнанку вывернули. Но я
никогда не смотрю на часы — я живу ощущениями! Просто было темно и лифт давно
не шумел. Поэтому я и решила, что уже ночь.
И вот я пошла выносить мусор. Ночью, знаете ли, выносить
мусор гораздо комфортнее, чем днем. Ни с кем не столкнешься на лестничной
площадке, и, если по дороге в голову придет рифма, никто тебя с толку не
собьет. Выхожу я, значит, на площадку и слышу — из вашей квартиры доносятся
крики и брань. Понятно, что кто-то ругается. Я прислушалась — невольно,
конечно! — звучал голос вашего мужа. Он очень громко кричал и сердился. И
голос был только его. Он кричал, потом делал перерыв и снова кричал. Из чего
следует вывод, что он разговаривал по телефону.
— А что, что он кричал? — нетерпеливо спросила
Элла.
— Ну, это вам лучше знать, — пожала плечами
Юлия. — Вы ведь как раз пришли домой.
— Я?! — громко воскликнула изумленная Элла. —
Я пришла домой? С чего вы взяли?
— Я вас видела. Понимаете, я всегда поднимаюсь к тому
мусоропроводу, который на полплощадки выше, а не к тому, который ниже. Люблю,
знаете ли, послушать, как гремят в полете пустые банки. Поскольку основной моей
пищей являются консервы, выносить мусор для меня — истинное развлечение.
— И что?! — раздраженно вскинулась Элла, которой
хотелось задушить поэтессу за ее дурацкую уверенность. Видела она ее! Вот ведь
дура какая!
— И ничего. Я стояла вон там, наверху, а вы подошли к
двери, открыли ее своим ключом и скрылись внутри.
— Я с вами поздоровалась? — спросила Элла. —
Вы видели мое лицо?
— Нет, — немного подумав, призналась Юлия. —
Но на вас было ваше пальто.
— Какое мое пальто? — едва сдерживаясь, чтобы не
завопить в полный голос, уточнила Элла.
— Длинное черное пальто с капюшоном. Вы как раз и были
в капюшоне.
— Это была не я, — простонала Элла и для
убедительности потрясла перед собой руками с растопыренными пальцами. — И
пальто тоже было не мое. Мало ли таких пальто продается!
— Ну, может быть… — не слишком уверенно согласилась
Юлия и, пожав плечами, добавила:
— Но милиции я сказала, что это были вы. Да и кто еще,
кроме вас, может открыть дверь ключом и спокойненько войти в квартиру?
— Убийца, наверное! — рявкнула Элла. — Вы ее
хорошо рассмотрели?
— Помилуйте, Эллочка, зачем мне вас рассматривать? Но
если вы говорите, что это была убийца, то… Сдается мне, она выше ростом.
— Выше, чем я?
— Мне сейчас так кажется. Или это были вы, но на
каблуках.
— Это была не я! — завопила Элла.
— И хорошо, и ладно, — успокаивающе сказала
Юлия. — Не вы так не вы. В конце концов, компетентные органы разберутся.
Вот в этом Элла как раз очень сильно сомневалась. Улики
против нее множились, словно микробы в питательной среде.
Распрощавшись с соседкой, она бросилась обратно в квартиру и
залезла в шкаф — черное пальто было на месте, и ничто не говорило о том, что
его кто-то недавно надевал. Тогда Элла принялась за поиски коричневого
портфеля. Она-то хорошо знала, где можно спрятать вещь такого размера! Никакого
портфеля в квартире не оказалось.
Выходит, что? Его забрали? Может быть, Астапова вообще убили
из-за этого портфеля? Он сказал поэтессе, что портфель слишком ценный, чтобы
ставить его на пол. И теперь этого ценного портфеля нет, а Астапов мертв. И в
то время, когда он с кем-то ругался по телефону — если верить Юлии, даже
произносил нецензурные слова! — в квартиру вошла женщина в длинном черном
пальто с капюшоном на голове. Она открыла дверь своим ключом и, возможно,
стукнула Игоря сковородой по голове. Интересно, а это черное пальто она надела
специально? Чтобы подумали, что она — Элла?
* * *
— Какую кухню ты предпочитаешь? — спросил
Овсянников, заводя мотор и медленно трогаясь с места.
— Мне все равно, — ответила Элла, нацеленная
совершенно на другое. — Скажи, а ты можешь узнать у этого твоего клиента
Михальченко про типа, которого убитый Астапов тем вечером сопровождал в театр?
— Да я уже давно все узнал, — отмахнулся
Овсянников. — А тебе зачем?
— Ну… Вот скажи, что ты сегодня делал?
— Пытался напасть на след Астаповой. Разговаривал с
людьми, наблюдал за квартирами, в которых она могла затаиться.
— И как успехи? — с любопытством спросила она.
— Пока никак. Не устаю надеяться, что она рано или
поздно объявится сама. Допускаю даже, что Астапова невиновна и вообще ничего не
знает о том, что произошло. Потом явится с широкой улыбкой к маме и скажет:
«Меня тут на пару недель завербовали поработать на алмазных копях. У нас тут
все в порядке?»
— Не думаю, что она такая безголовая дура, какой ты
пытаешься ее представить. Возможно, она наивная и невезучая, но не более того!
— Ф-р-р! — выразил свое отношение к ее словам
Овсянников, останавливаясь возле небольшого трактира. Однако тот оказался
закрыт.
— Что за черт? — рассердился сыщик и даже стукнул
носком ботинка в дверь. — Первый раз такая петрушка!
Элла втянула голову в плечи, потом облизала губы и
легкомысленно сказала:
