— О, у тебя тут оладушки! — обрадовался Борис.
— Это моя секретарша нажарила, — с тайной
гордостью сообщил сыщик и добавил:
— Думаю, она будет не против, если ты угостишься.
— С удовольствием, только сначала руки вымою.
Он подергал дверь в ванную и удивленно сказал:
— Жень, закрыто!
— Наверное, там моя секретарша! — шепотом ответил
тот.
Борис тоже перешел на шепот:
— У тебя с ней.., того?
— Не того, — ответил Овсянников, и Элла в ванной
почти легла на пол, чтобы не упустить ни одного слова — под дверью была
небольшая щель. — Она такая… Такая.., какая-то неприступная. Я даже не
знаю, как к ней подкатиться.
— А ты бы хотел?
— Она у меня живет. Это было бы удобно, и вообще…
— Так что, ты хочешь сказать, что спасовал перед бабой?
— Да нет! — Элла представила, как Овсянников
сморщил нос. — Она шведовская племянница. Он сказал, что нельзя. Я
пообещал. — Помолчал и добавил:
— Теперь жалею.
— Я тогда руки здесь, в кухне помою, — уже в
полный голос сказал Борис. — Так слушай дальше. Эти следователи стали моей
жене такие каверзные вопросы задавать.
Где она была? Видел ли кто-нибудь ее у гаража той ночью? Ну,
ты понимаешь. Как ты думаешь, что делать?
— Да ничего не делать, — произнес Овсянников
тягучим лентяйским голосом. — Убийцу искать!
— Ты сначала Элку найди! — с чувством ответил
Борис и, снова перейдя на шепот, поинтересовался:
— А что эта твоя секретарша делает в ванной? Читает?
Там так тихо, и вода не течет.
— Может, прыщи выдавливает, — предположил
Овсянников, и Элла, скрюченная, как дворняжкин хвост, состроила рожу.
«Придется рискнуть, выйти и прошмыгнуть в комнату», —
решила она. Благо, что когда сидишь в кухне за столом, коридора не видно. Она
бесшумно отодвинула щеколду и сделала три осторожных шажка. В тот же миг
табуретка отъехала в сторону и на кухне кто-то зашевелился. Элла мгновенно
открыла дверь в туалет, который был теперь прямо по левую руку, и заперлась уже
в нем.
— Элка тоже такие оладьи жарила — на кефире, —
сообщил Борис. — Один в один. Она вообще хорошо готовит.
— В данной ситуации, Борь, ей это не поможет.
— Ума не приложу, куда она могла деться! —
посетовал тот. — Сроду у нее не было таких друзей, которые могли бы ее
спрятать так надолго. Кроме Лариски Трошиной, конечно. Но у Лариски ее точно
нет.
— Найдем, — пообещал Овсянников. — Так что ты
собираешься делать со следователями? — поинтересовался он с набитым ртом.
Оладьи, должно быть, подходили к концу.
— Пока буду надеяться на их здравый смысл, —
ответил Борис.
— Кстати, Борь, по моим данным, в вечер убийства у
Астапова при себе был портфель с деньгами. А после убийства исчез. Ты ничего
про это не знаешь?
— Нет, ничего. Может быть, милиция знает? Даже надеюсь,
что знает.
— Почему же ты надеешься?
— Потому что из-за денег Элка бы никогда никого не
убила. И не взяла бы их, голову дам на отсечение!
— Не будь так уверен в женщинах! — посоветовал
Овсянников. — Женщины, как кошки, мягкие только на ощупь. Их подлинная
сущность — когти, зубы и инстинкты. Ради выживания женщина совершит любой
поступок и при этом даже не будет считать его аморальным. Тебе еще кофе налить?
— Налей, только я на минутку в туалет зайду, —
сказал Борис и уже через секунду дергал дверь в вышеназванное заведение. Дверь,
естественно, не поддавалась.
— Там занято, — снова перешел он на шепот. —
Наверное, твоя секретарша успела перебежать из ванной в уборную.
— Тогда потерпи, — предложил Овсянников. —
Когда она выйдет, я тебя с ней познакомлю.
«Выходить ни за что нельзя, — поняла Элла. — Буду
сидеть тут, пусть они про меня что хотят, то и думают».
— У нее, наверное, опять живот болит, — предположил
Овсянников через некоторое время.
— Тогда я с ней в другой раз познакомлюсь, — решил
Борис. — Поеду домой, а то там Дана совсем небось извелась одна.
Элла ждала, что сейчас хлопнет дверь и она, наконец, сможет
выбраться на волю. Но в тот момент, когда друзья начали прощаться, запиликал
мобильный телефон Бориса. Элла отлично знала его «голос» — он исполнял
«Чижика-пыжика».
— Алло! — немедленно отозвался Борис. Послушал
несколько секунд, потом как закричит:
— Что-о-о? Когда? Где?
Элла так испугалась, что чуть не свалилась на унитаз.
— Что случилось? — Тут же рявкнул Овсянников, и
Борис тихо ответил:
— Юрку Поповского убили.
* * *
— Его ночью столкнули с крыши торгового центра, —
сказала Римма.
Элла позвонила ей сразу после того, как ушел Борис, и рано
утром они встретились в метро. Римма не плакала, но была очень бледной и
постоянно поеживалась. Неподалеку от метро, возле дома Поповских совсем недавно
выстроили огромный торговый центр, крыша которого летом превращалась в кафе и
служила одновременно обзорной площадкой. По периметру ее обнесли высокой
загородкой, но все равно подходить к краю было жутковато — этажи высокие, а
внизу каменные плиты с заостренными столбиками. На эти плиты Юра и упал.
Вернее, был сброшен. Какая-то припозднившаяся парочка видела, как он черной
кляксой полетел сверху, и тут же бросилась на помощь. Перед тем как потерять
сознание, бедняга открыл глаза и сказал:
— Она выскочила…
— Она! — воскликнула Элла. — Наверное, та
тетка в черном пальто, которую соседка приняла за меня. Говорю тебе, в деле
замешана женщина.
— Теперь я тоже так думаю, — Римма опустила глаза
вниз. Потом тихо сказала:
— Когда я приехала в больницу, мне отдали Юркину
одежду. От дубленки и шарфа пахло духами. Не знаю, что это за духи, их сейчас
столько! Какие-то душные и сладкие. Значит, он был с женщиной. Достаточно
долго, раз успел пропитаться ее запахом.
— Знаешь что? — решительно заявила Элла. — Я,
пожалуй, перестану прятаться. Наверное, убийство моего мужа и покушение на
твоего связаны между собой. Милиция должна знать, что это не я входила в свою
квартиру накануне убийства Игоря. И не я заманила Юрку на крышу торгового
центра. А без моих показаний ничего у милиции не получится.
— Получится, не бойся! — резко ответила
Римма. — Сиди там, где сидишь. Мы вообще не знаем, что происходит. Вдруг
на тебя тоже станут покушаться! Нет, Элка, не появляйся пока, я тебя прошу!
Впрочем, долго просить ей не пришлось — Элла боялась милиции
до смерти и готова была жить на нелегальном положении до тех пор, пока
Овсянников ее не вытурит из квартиры. Кроме того, жизнь в непосредственной
близости от него неожиданно стала казаться ей довольно волнующей. Ничего,
собственно, не произошло — Овсянников не превратился в прекрасного принца и
вообще бывал довольно противным. Однако Элле почему-то стала нравиться его
челка, и его чисто выбритое лицо, и даже слегка свернутый на сторону нос.
Втайне ее покоряли его физическая мощь и рыцарское отношение к обеим бывшим
женам.
