Накануне Овсянников купил ей мобильный телефон, потому что
решил, что связь со своей секретаршей должен держать круглосуточно.
— Давай паспорт, — потребовал он, заведя Эллу в
салон.
— А у меня его нету! — испугалась та.
— У тебя, я вижу, проблемы не только с жилплощадью, но
и с документами, — покачал головой сыщик и зарегистрировал телефон на
себя.
* * *
Было очень досадно, потому что по этому телефону Элла не
могла позвонить ни сестре, ни матери, ни подруге — Овсянников в любой момент
мог затребовать распечатки всех звонков.
— Как же теперь жить? — спросила Элла у Риммы и
заплакала. Она плакала горько, потому что Юрка Поповский ей очень нравился —
вне зависимости от того, на ком он женился. Он нравился ей просто так — без
всякой задней мысли.
— Господи, ладно! — неожиданно резко сказала Римма
и схватила ее за шарф. — Я тебе скажу, хотя мне обещали оторвать
язык. — Элла перестала рыдать и настороженно посмотрела на нее сквозь
мокрые ресницы. — Юрка жив. Его и в самом деле столкнули с той крыши, но
он не умер. Состояние у него тяжелое, но врачи говорят, что шансы есть.
Вместо того чтобы успокоиться, Элла расплакалась еще горше.
Римма некоторое время молчала, потом присоединилась к ней. Они рыдали до тех
пор, пока к ним не подошла работница метрополитена и не погнала их к
эскалатору.
— Людей пугаете! — сочувственно сказала
она. — Подышите воздухом, если у вас уж горе такое.
— А мама знает? — спросила Элла, когда они вышли
из метро и остановились возле лотка с книгами.
— Никто не знает — ни мама, ни Борис, вообще никто.
Только я, ты и милиция.
— Это милиция придумала сказать всем, что Юрка умер?
— Ну не я же!
— Обычно делают наоборот. Когда человек умер, говорят
всем, что он жив, чтобы убийца пришел и попробовал прикончить его еще раз.
— Наверное, сейчас они хотят, чтобы убийца не
пришел, — сказала Римма. — Элка, но если ты кому-нибудь скажешь…
— Господи, кому я скажу? Раз уж даже мама не знает!
Римма достала из сумочки сигареты и пробормотала:
— Я потом брошу.
— Рим, признайся, из-за чего Юрка дрался с
Астаповым? — неожиданно спросила Элла. — Я имею в виду ту грандиозную
драку возле банка. Из-за чего она случилась?
— Понятия не имею, — мрачно ответила ей
сестра. — Сколько я ни спрашивала, муж молчал, как партизан. Астапов потом
уже мне доложил: «Мы дрались из-за моей жены». Без подробностей.
— А почему ты мне ничего не сказала?!
— Ревновала потому что! Сама не можешь догадаться?
— Это такая глупость!
— Глупость? — Римма выпустила дым через ноздри,
как дракон. — Юрка ведь не сам ушел от тебя ко мне. Я его увела. Это две
большие разницы.
— Я давно тебя простила, — сказала Элла, помахав
перчаткой возле лица. — Терпеть не могу, когда ты куришь!
— Я сама терпеть не могу, — пробормотала та.
— И что теперь делать? — спросила Элла.
— Наверное, надо просто ждать. Вот Юрка придет в себя и
все расскажет. Кто завел его на эту крышу и спихнул вниз.
— Должно быть, убийца, — сказала Элла. — Она,
кто же еще?
— Женщина? — переспросила Римма. — В черном
пальто? Не знаю, не знаю. Эта женщина в пальто похожа на подставную фигуру.
Может быть, убийца специально подослал ее под каким-нибудь предлогом на место
преступления?
— Что ты! Это слишком сложно. Получается, что убийство
было запланированым, а не случайным.
— Ну и что?
— Ты бы могла запланировать убить кого-нибудь
сковородкой?
— Да, действительно. Как-то некругло. — Римма
помолчала. — Может, теперь, после покушения на Юрку, милиция поставит все
наши телефоны на прослушку. Звони только из автомата и говори: «Это Оля? Нет?
Простите, я ошиблась номером». Я буду знать, что ты хочешь со мной встретиться.
Встречаться будем здесь, примерно через два часа после звонка. Устроит?
Они обнялись, и Элла поехала выполнять поручения
Овсянникова. Она была рада, что Римма рассказала про Юрку правду — невзирая на
строгое предупреждение милиции. Как бы она продолжала этот свой маскарад и
притворялась племянницей Шведова, думая, что Юрка умер? Врачи сказали, что есть
шансы, а они слов на ветер не бросают!
Троллейбус, в который она села, застрял в пробке на узенькой
улочке и встал насмерть. Пешком идти было слишком далеко, тем более что на
дворе похолодало. Через полчаса сидения в промерзшей насквозь железной коробке
у Эллы окоченели ноги. Она била сапогом по сапогу и ничего не чувствовала.
Благо любимая подруга Лариса Трошина жила у той же самой станции метро, что и
Римма, и мама. Девочки родились, выросли и учились в этом районе. Лариска вряд
ли выздоровела, поэтому сидит дома и сможет принять ее и хотя бы напоить
горячим чаем.
Элла вылезла из троллейбуса, который к этому времени
покинули почти все пассажиры, и пешком доплелась до Ларисиного дома. Позвонила
в дверь и неожиданно испугалась — вдруг оттуда выскочит милиционер и защелкнет
на ней наручники? Однако из двери выскочила лохматая Ленка. Сегодня ее короткие
волосы были розово-рыжими, как грейпфрутовая кожура.
— За тобой гонятся? — с преувеличенно серьезной
физиономией спросила она. — Можешь спрятаться в кладовке — там уютно. По
крайней мере, кошке нравится. И консервов там до фига.
— Как Лариска? — спросила Элла, стягивая с того,
что должно было считаться ее ногами, задубевшие сапоги. — Как ее горло?
— Ба! — воскликнула нахалка. — Ты пришла
проведать любимую подругу, рискуя жизнью и свободой?
— Иди в болото, — пробормотала Элла и прошлепала в
комнату.
Лариска сидела на пуфике перед трюмо и увлеченно расчесывала
волосы. Элла разинула рот — они тоже были розово-рыжими, как у Ленки.
— Девки, вы чего, о-офигели?! — ахнула Элла.
— Не боись, это просто оттеночный шампунь! —
успокоила ее Лариса свистящим ларингитовым шепотом. — Правда, клево?
Элла решила, что не будет сейчас разыгрывать душераздирающую
сцену под названием: «Поповского убили». Раз Лариска не знает, пусть лучше не
знает.
— Клево, — сказала она, плюхнулась на диван и
принялась растирать ноги. — Чай у вас в доме водится? Я, собственно,
забежала чайку попить.
— Это ты офигела! — тотчас заметила Лариса. —
За тобой гоняются федеральные власти, а ты ходишь по подружкам и распиваешь
чаи. Что ты вообще делаешь для того, чтобы спасти свою шкуру?
— Пытаюсь выяснить, кто на самом деле убил моего мужа.
— Расскажи! — потребовала Лариска, увлекая ее на
кухню. — Хоть что-нибудь сдвинулось с места?
