— В нынешней ситуации я была бы рада сесть в
лужу, — печальным голосом заявила Элла. — То, что я знаю, разрушает
меня.
— Не хочешь же ты сказать, — Овсянников даже
жевать перестал, — чти убийца — кто-то из тех, кого мы ждем сегодня
вечером?
— Перестань паясничать, — рассердилась она. —
Конечно, именно это я и хочу сказать. Перед кем бы мне тогда выступать и,
главное, зачем? Я ведь хочу добиться признания!
— С помощью чего?
— С помощью логики, разумеется. И неопровержимых улик.
Только Овсянников собрался было что-то ответить, как в
прихожей прозвенел звонок, и он отправился открывать. В коридор, галдя, словно
пернатые на птичьем базаре, ввалились Борис, Дана, Римма и Шведов.
— Доченька! — крикнула Дана своим мощным
капитанским голосом и бросилась обнимать Эллу.
Она немного потискала ее, словно плюшевого зайку, и
отбросила, крепко поцеловав в лоб. Шведов снял ботинки, надел тапки с помпонами
и глупо хихикал, понимая, что сейчас ему предстоит объяснение с Овсянниковым.
За Бэллу Гаптержакову придется отвечать.
— Ты все-таки нашел ее! — крикнул Борис и со всего
маху шарахнул Овсянникова по плечу. — Вот чертяка! А говорил, что шансов
почти никаких!
— Доченька! — пробасила Дана.
— Какая доченька? — не понял Овсянников. — О
чем вы? Кого я нашел?
— Да Эллу же!
Овсянников вопросительно посмотрел на Шведова, и тот зашелся
в приступе икающего смеха:
— Обманули дурака на четыре кулака! Это я все придумал!
Я тебе подсунул Эллу под видом Бэллы! Твоей секретаршей была Элла Астапова!
— Так ты — Элла Астапова? — вскричал Овсянников,
повернувшись к виновнице всей этой смуты.
— Астапова, — подтвердила Римма, расцеловавшись с
сестрой. — Она у вас тут пряталась.
— Не может быть! — воскликнул Овсянников и
всплеснул руками. — Значит, меня обвели вокруг пальца? С ума можно сойти!
А я-то, я-то! Надо же было так лажануться!
Если бы объявили конкурс лжецов, Овсянников бы засыпался на
отборочном туре. Он был неубедителен, как Ричард Гир в роли обманутого мужа.
— Значит, ты — Элла Астапова! — понизив голос,
сказал он, подойдя к ней вплотную. В глазах у него сверкали крохотные
искорки. — Как я мог так долго обманываться на твой счет?
Элла решила, что разберется с ним позже. Тем более что
приглашенные продолжали прибывать. Пока они тусовались в коридоре, явилась Катя
Бурцева — безумно смущенная и безумно взволнованная. Следом за ней появился
Никита Шаталов — такой же смущенный и взволнованный, как она.
— Мы встретились возле метро, — поспешно объяснила
Катя, снимая сапожки. — Эля, я очень рада, что дело завершается и ты не
прячешься от своих родственников.
Ее познакомили с Даной, с Риммой и с Овсянниковым. Дима
Шведов сказал, с гордостью показывая на Катю и Никиту:
— Мои сотрудники! — будто бы это были выставочные
поросята, вскормленные им самолично.
Овсянников между тем смотрел на Никиту с таким откровенным
подозрением, будто тот когда-нибудь уже таскал у него из буфета серебряные
ложки. Вероятно, ему пришлась не по душе могучая Никитина фигура. Тот ничего не
замечал, его глаза следили за Катей Бурцевой, как винтовка снайпера за
приговоренным к смерти.
— А вот и моя лучшая подруга! — излишне громко
сказала Элла, услышав, что в прихожей снова зазвенел звонок.
Однако когда она открыла дверь, то обнаружила за ней не
только Ларису, но и Ленку. Элла испуганно заморгала. Меньше всего ей хотелось,
чтобы сегодня здесь присутствовала Ленка. Это будет слишком больно. Слишком.
— Вы чего — обе? — спросила она, пятясь.
— Она непременно решила ехать, — пояснила
Ленка, — хотя у нее еще температура. Куда я ее одну отпущу, когда ее от
слабости мотает во все стороны? И обратно довезу, если ты, конечно, меня
впустишь и позволишь поприсутствовать. — Собственно, Ленка ни секунды не
сомневалась, что ее впустят. — У вас тут что, вечеринка?
— Вечеринка, — пробормотала Элла.
— Моя дочь вычислила убийцу своего мужа! —
громовым голосом провозгласила Дана. — Надеюсь, дорогая, тебе удалось
собрать доказательства и наша семья вернется, наконец, к нормальной жизни.
— Доказательства соберут следователи, — тихо
сказала Элла. Однако ее все услышали. — Я поняла, кто убийца, выяснила
мотив убийства и нашла ту самую ошибку, которую совершил преступник. И в связи
с этим очень рассчитываю сегодня на чистосердечное признание.
— Что-то я не понял, — нахмурился Борис. —
Убийца среди нас? Ты это хочешь сказать?
— Ну конечно! — всплеснула руками Дана. —
Такие убийства происходят только в узком кругу!
— Так ты собрала всех вовсе не для того, чтобы
порадовать хорошей новостью? — растерялся Шведов.
— Для большинства развязка будет самой хорошей новостью, —
ответила вместо сестры Римма. — Кроме убийцы, разумеется.
— Мы же тут все друг друга знаем! — продолжал
упорствовать Шведов. — Я не верю, что среди нас есть убийца!
— И я не верю, — испуганно сказала Катя
Бурцева. — Так не бывает, чтобы среди знакомых людей вдруг затесался
убийца. В кино только. А в жизни не бывает.
— Не бойся, — сказал Никита и, обняв ее за плечи,
поцеловал в волосы. — Все будет хорошо. Я буду рядом.
— Ну так что мне-то делать? — спросил
Овсянников. — Как хозяин квартиры я должен предложить обществу пройти в
гостиную, да?
— Мы сами пройдем, — буркнул Борис, который был
раздосадован происходящим и не скрывал этого. — Какой-то спектакль, право
слово! Я страшно не люблю самодеятельности!
— Неужели? — спросила Элла и посмотрела на него с
печальной пристальностью. — Тебе бы в суде работать.
— Рассаживайтесь! — прервал их Овсянников. —
Можете садиться сюда, на диван, и сюда, в кресла, и вот на эти стулья. Можно
сесть на шкуру, она уже лет десять как не кусается. А ты, девочка дорогая, как?
Будешь разоблачать убийцу стоя?
— Нет, уж я-то в первую очередь сяду, — сказала
Элла. — У меня ноги подкашиваются. Думаете, легко бросаться обвинениями?
Здесь нет ни одного человека, который не был бы мне близок.
— Но ты уверена? — настороженно спросила Дана. —
Ты точно знаешь, что не ошиблась?
— Я не могу ошибиться, потому что есть свидетель.
— Свидетель? — переспросил Овсянников
изумленно. — Не может быть свидетеля!
— Ты просто не знаешь.
— Я тебе всегда говорила, что у моей девочки хорошая
жизненная хватка, — с гордостью сказала Дана своему мужу. — Если она
за что взялась, то ни за что не отступит. Вот хоть режь ее!
