Фоули вывел на экран текстовое сообщение: «Сейчас они переводят Опал».
Холли моргнула, давая знать, что поняла, и продолжила свои переговоры.
— Ситуация такова, Пип. У нас есть девять минут. За это время вывести народ из Атлантиды невозможно. Их нужно собрать, кому-то помочь, нужно выпустить через водоводы в открытое море. Девяти минут для этого мало.
— Тогда им придется поплавать, — жестко ответил Пип. — Взрыв проделает чертовски большую дыру в защитном поле.
— Неужели тебе никого не жалко? — взорвалась Холли. — Ты хотя бы представляешь, сколько будет жертв?
Пип и Кип расхохотались.
— Ужасно чувствовать себя беспомощным, верно? — сказал Пип. — Но есть ощущения и похуже. Когда тонешь, например.
— Или когда на тебя валятся стены, — добавил Кип.
Холли ударила по панели своими маленькими кулачками. Эти двое доводили ее до бешенства.
Пип приблизился к камере, и теперь его маска заняла весь экран.
— Если в ближайшие минуты Опал Кобой не позвонит мне и не скажет, что поднимается в челноке на поверхность, я пристрелю эту пикси. Можешь мне поверить.
Фоули опустил голову на свои руки.
— Раньше я так любил мультик про Пипа и Кипа, — уныло сказал он.
ГЛАВА 2
УБИТЬ ПРОШЛОЕ
Глубины, Атлантида
Когда за ней пришли охранники, Опал Кобой предпринимала тщетные попытки левитировать. Это она умела делать в детстве, пока не стала преступницей — после этого нарушились тонкие магические связи между ее нервными клетками, которые, как считают специалисты, являются источником магии. Ее магические силы могли вернуться, если бы не гипофиз — человеческая железа, которую ненадолго вживили в гипоталамус Опал. Левитация — искусство непростое, особенно для пикси с их ограниченными возможностями. Обычно этого состояния достигают только Хей-Хей монахи Третьего уровня, но Опал овладела левитацией еще с пеленок, и именно тогда ее родители впервые поняли, что их дочь — ребенок необычный.
«Итак, — думала она, — я хотела стать человеком. Это было ошибкой, и я знаю, кто виновник. Кентавр Фоули — это он виноват. Надеюсь, он погибнет при взрыве».
Опал самодовольно хихикнула. Было время, когда она, коротая время в тюрьме, обдумывала все новые и новые казни для кентавра, но теперь великодушно была согласна на то, чтобы Фоули просто погиб вместе со всеми при предстоящих взрывах. Для жены кентавра у нее тоже имелась на примете парочка сюрпризов, но это так, дело второстепенное, которое не займет много времени.
«Это показатель того, как далеко я зашла, — продолжала думать Опал. — Пожалуй, я повзрослела. Теперь пелена с глаз спала, и я вижу свое истинное предназначение».
Когда-то Опал была просто напористой и безжалостной к конкурентам бизнес-леди с папиными деньгами, но в какой-то момент, в годы занятий запрещенными экспериментами, она позволила черной магии завладеть ее душой и стала бессердечной настолько, что готова была теперь уничтожить свой собственный город. Она хотела положить к своим ногам весь мир и готова была рискнуть всем и пожертвовать кем угодно, лишь бы исполнить это желание.
«Теперь все будет иначе, поскольку со мной будут бесстрашные воины, покорные моей воле. Древние бойцы, готовые умереть за меня».
Опал сосредоточилась и попыталась установить мысленную связь со своим вторым «я». Но в ответ получала лишь белый шум — излучение страха.
«Она знает, — решила Опал. — Бедняжка».
Но сочувствие к своей младшей половинке длилось у нее недолго, поскольку заключенная в тюрьму Опал не интересовалась прошлым.
«Я просто стираю память, — думала она, — и больше ничего».
Очень удобный способ взглянуть на все это.
Дверь ее камеры превратилась в облачко газа, и Опал не удивилась, увидев в нем Смотрителя Тарпона Виниайю, матерого чиновника, не проведшего, кстати, ни единой ночи под Луной, в окружении двух коренастых пикси-охранников.
— Смотритель, — сказала Опал, прекращая свои попытки левитировать. — Вместе с вами явилось мое помилование?
Тарпону было не до любезностей.
— Мы перемещаем вас, Кобой. Пойдемте, и без вопросов, — он сделал знак охранникам. — Свяжите ее, парни.
Коренастые пикси стремительно вошли в камеру и без единого звука связали руки Опал. Коренастые пикси были особым видом, эволюционировавшим только в Атлантиде с ее высоким давлением водной окружающей среды и очистительными сооружениями на основе водорослей — все это постепенно увеличивало количество таких существ. Они отличались сильными мускулами, но это, очевидно, шло во вред их мозгам — такие пикси становились идеальными тюремными охранниками, не считающимися ни с кем, кто был мельче их, хотя сами едва умели ставить свою подпись.
Прежде чем Опал раскрыла рот, чтобы возразить, охранники натянули на нее антирадиационный скафандр и обмотали вокруг талии тремя прочными веревками.
Смотритель облегченно вздохнул, словно опасался, что Опал сможет каким-то образом обезвредить его охранников.
— Хорошо, хорошо, — сказал он, промокая свой высокий лоб платком. — Отведите ее вниз. Не прикасайтесь к трубам и постарайтесь реже дышать.
Охранники схватили Опал, словно свернутый ковер, и быстро поволокли из камеры через узкий мостик, соединявший коридор с камерами с основным помещением тюрьмы, к служебному эскалатору.
Опал улыбнулась за толстым свинцовым окошком своего шлема.
Сегодня действительно был день, когда мужчины носят ее на руках.
Затем она послала мысленное послание своему младшему «я» на поверхности.
«Я чувствую тебя, сестра».
Кабинка подъемника опустилась сквозь сотни метров мягкого песчаника в маленькую камеру, выложенную из сверхпрочных материалов, добытых с поверхности нейтронной звезды.
Опал поняла, куда они прибыли, и хихикнула, вспомнив глупого эльфа, спросившего на лекции в институте, из чего сделаны нейтронные звезды.
— Из нейтронов, мой мальчик, — рявкнул тогда профессор Легуминус. — Из нейтронов! Это следует из названия!
Камера была самой дорогостоящей постройкой на планете, хотя внешне больше походила на печь для обжига цемента. На одном ее конце находилась дверь подъемника, а на другой — нечто наподобие четырех труб для запуска ракет, а посередине камеры стоял невероятно толстый мрачный гном.
— Что за дела? — пробурчал он, недовольно тряся животом.
Охранники швырнули Опал на серый пол.
— Приказ, дружище, — сказал один из них. — Засунь ее в трубу.
Гном отрицательно покачал головой.
— Я никого не сую в трубу. Эти трубы предназначены для стержней.
