Тай смотрел на него, не двигаясь, долгие секунды. Потом осторожно шагнул на край аккуратного огородика. Но аккуратность нарушали – теперь он ясно видел – следы сапог и этот узкий, мрачный холмик сзади, прямо у забора. Козы на мгновение умолкли. Тай ощутил дуновение ветра, и еще страх. Форму этого холмика трудно было принять за что-то другое.
Он пошел в огород, бессмысленно стараясь не ступать на растения. Подошел к холмику. Увидел прямо за забором предмет, брошенный туда за ненадобностью.
Это был бубен.
Тай с трудом сглотнул, во рту у него внезапно пересохло. Теперь стало слишком тихо. Дрожа, он опустился на колени, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и начал руками разрывать холмик.
Но к тому моменту он уже знал. Одна из коз внезапно заблеяла, и сердце Тая подпрыгнуло от страха. Он быстро бросил взгляд через плечо на заднюю дверь дома. Она оставалась закрытой. Он продолжал копать, зачерпывая землю ладонями, его пальцы поднимали черную, свежую почву.
Тай почувствовал что-то твердое и не смог сдержать тихого восклицания, сорвавшегося с губ.
Он посмотрел на пальцы. Увидел кровь. Перевел взгляд на выкопанную землю.
На голову в земле, словно вытащенную на яркий свет солнца из какого-то ночного кошмара или из другого мира, куда уходят мертвые.
На ней виднелась одна глубокая, рубленая рана, почти развалившая лицо на две половины. Кровь из этой раны густо пропитала землю огорода, а теперь была и на его пальцах.
Тай снова сглотнул. Заставил себя вынуть еще больше земли, очень жалея, что у него нет инструмента и приходится делать это трясущимися пальцами. Однако он это сделал. И через несколько минут обнажил изуродованное клинком лицо женщины. Очень старой женщины. Ее глаза еще были открыты и неподвижно смотрели в никуда или на солнце.
Он закрыл глаза. Потом открыл их снова и, работая быстрее, откопал все тело. Убитая была в одежде, а еще на ней были спутанные ожерелья из костей и странная коллекция кусочков металла, отполированных так, что они стали… зеркалами.
Зеркала, чтобы отпугивать демонов. Пальцы Тая, копающие почву, по неосторожности немного сдвинули тело, и он услышал приглушенный звон колокольчиков в пропитанной кровью земле.
Тай встал.
Очень старая женщина. Бубен, зеркала, колокольчики.
Посмотрел на тяжелую дверь хижины, которая открывалась во двор.
И побежал.
Над его головой светило солнце, а позади и впереди была тьма…
Глава 6
В Синане, через несколько лет после того, как он нашел Весеннюю Капель среди певиц в Северном квартале (или, точнее, после того, как она сама заметила и выбрала его среди студентов) и они начали откровенно беседовать, оставшись наедине, до музыки или после нее, до любви или после нее, однажды ночью она спросила у него, почему он никогда не говорит о том времени, которое провел к северу от Стены.
– Я там пробыл не очень долго, – ответил он.
– Я это знаю. И все знают. Именно поэтому об этом говорят.
– А об этом говорят?
Она тряхнула своими золотыми волосами и осмотрела на него взглядом, который он уже хорошо знал к тому времени. «Я влюблена в идиота, который никогда ничего не добьется» – вот примерный смысл этого взгляда.
Тая он забавлял, иногда он говорил ей об этом. Для нее его слова были поводом для еще большего раздражения. Это его тоже забавляло, и она это знала.
Она была блаженством и чудом, и ему стоило больших усилий не думать о том, со сколькими мужчинами он ее делит в Северном квартале, – особенно об одном мужчине.
– Тебе разрешили уйти из кавалерии во время кампании. С почетом и наградой. Так не делается, кем бы ни был твой отец. Потом ты отправился на гору Каменный Барабан, но уехал оттуда, так и не став воином Каньлиня. А потом ты появился в Синане, решив готовиться к экзаменам. Все это… так таинственно, Тай.
– Я должен развеять эту тайну?
– Нет! – Она положила свою пипу и, нагнувшись вперед, сильно дернула его за волосы, которые он оставил распущенными. Тай сделал вид, что ему больно, она не обратила на это внимания.
– Разве ты не понимаешь… быть таинственным хорошо. Это способ быть замеченным. Ты этого хочешь!
– Хочу? Правда?
Она опять хотела дернуть его за волосы, и он поднял руки, чтобы защититься. Она снова откинулась на спинку дивана и налила еще рисового вина из фляги на стоящей рядом с ней жаровне – сначала ему. Ее воспитание и манеры были безукоризненными, кроме тех моментов, когда она нападала на него или когда они занимались любовью.
– Если ты сдаешь экзамены этой весной и надеешься получить должность, это что-то значит – это не позволяет тебе посылать маленькие стихи с просьбами о помощи старшим мандаринам – да, ты этого хочешь. Ты стараешься получить должность во дворце, Тай. Чтобы плыть «в струе». При этом дворе тебе необходимо знать, как играть в эту игру, иначе ты пропал.
Он научил ее называть его по имени. Настаивал на этом, когда они оставались одни.
– Если я пропаду, ты пойдешь меня искать?
Она бросила на него сердитый взгляд. Он усмехнулся, спокойно:
– Если ты права, то мне повезло: удалось быть замеченным, а я даже не старался… Капель, я никогда не думал обо всех тех вещах, о которых ты говоришь. Просто предпочитаю не обсуждать то время за Стеной. Это… неприятные воспоминания.
– Тебе нужно думать об этих вещах.
– Может, ты будешь делать это за меня?
Она замерла, потом сменила позу. Он пожалел о своих словах, как только произнес их.
– Я, – ответила Весенняя Капель, – скромная певица в Северном квартале, которую снимают на час или на ночь. Я принадлежу владельцу этого дома. Не годится предлагать такой, как я, эту роль. Жестоко так говорить, даже в шутку. Тебе нужно освоить такие тонкости самому. Мы говорим именно о твоей жизни.
– Правда? Только о моей жизни? – спросил он. Что действительно было несколько жестоко, но ее описание самой себя его ранило, и он знал, по крайней мере, одного мужчину, который может выкупить ее из Павильона Лунного Света за невероятно большую сумму, назначенную за нее, если решит это сделать.
Она залилась краской – проклятие светлокожих людей с северо-запада, откуда она родом.
Через несколько мгновений она произнесла ровным голосом:
– Если ты сдашь экзамены, то окажешься в обществе самых честолюбивых людей на земле. Ты можешь решить покинуть Синань – покинуть еще одну жизнь, – но если останешься здесь, при дворе, то будешь жить именно среди таких людей. Они съедят тебя на завтрак, выбросят твои кости собакам и даже не почувствуют, что поели.
Ее зеленые глаза – знаменитые глаза цвета зеленого нефрита – смотрели жестко и холодно.
