– Это входило в ее обязанности, так как я спал. Еще раз спрашиваю: где она?
Колебание.
– Она здесь, конечно.
– Тогда почему она мне не отвечает?
– Я… я не знаю, мой господин.
Зато Тай знал.
– Управляющий, до тех пор пока Вэй Сун не отпустят те, кто ее держит, и пока она не поговорит со мной, я не открою эту дверь. Не сомневаюсь, что вы можете ее выломать, но вы говорили об уважении и учтивости. Жду от вас и того, и другого.
Не самый приятный способ начать день. Он услышал быстрые, тихие переговоры снаружи. Он ждал.
– Господин Шэнь, – наконец услышал он ее голос. – Мне стыдно. Я не смогла помешать им нарушить ваш покой. – Они, должно быть, держали ее. А она отказывалась говорить, пока ее не освободят.
Тай открыл дверь и окинул взглядом сцену перед ним. Управляющий согнулся в поклоне. В утреннем свете стояла дюжина солдат. Двое были ранены; один из них лежал на земле, ему оказывали помощь, второй стоял, но держался рукой за кровоточащий бок. Оба, как он с облегчением увидел, кажется, не сильно пострадали. Сун стояла среди них. У нее отобрали мечи. Они лежали рядом с ней. Голова ее была опущена.
Очевидно, она дралась за него с императорскими солдатами. Тай увидел двух других его ночных охранников. Они стояли на коленях в стороне, целые и невредимые.
Солдаты Тая, намного превосходящие численностью вновь прибывших, столпились на середине двора. Но разница в численности не имела значения. Этот управляющий возглавлял гвардейцев императора Тайцу, да правит он счастливо тысячу лет на Троне Феникса. Это были отборные солдаты дворца Да-Мин. С ним не сражаются, им ни в чем не отказывают, если ты не хочешь, чтобы твою голову надели на копье и выставили у городских ворот.
Тай увидел среди своих солдат поэта. Цянь сегодня утром не выглядел любопытным и насмешливым. Он казался обеспокоенным и настороженным, хоть и взъерошенным, как всегда: волосы растрепаны, пояс перекошен.
Во дворе позади них собралась толпа. Люди сбежались рано утром, чтобы посмотреть, что происходит и почему здесь придворная стража. Кого они пришли схватить, или вызвать, или кому оказать почет.
Второй сын генерала Шэнь Гао, бывшего Командующего левым флангом на Усмиренном западе, осторожно произнес:
– Управляющий, вы оказываете мне слишком большую честь.
Управляющий отработанным движением распрямился после поклона. Он был старше Тая, у него было мало волос, только бахрома по бокам головы. Он отращивал тонкие усики, вероятно следуя моде. Меча он не носил. Черное платье гражданского чиновника, красный пояс его ранга, у пояса ключ, символизирующий его должность.
В ответ на слова Тая управляющий снова поклонился, на этот раз – приложив кулак в ладони. Они обставили это очень официально, подумал Тай. Это действовало ему на нервы.
Внезапно он мысленно увидел картину яркую, словно написанную искусным мастером, картину гор, окружающих Куала Нор весной и вздымающихся все выше и выше. Людей нет, одни птицы, горные козы и овцы на склонах, и еще озеро внизу.
Он тряхнул головой. Посмотрел налево и увидел ожидающий его паланкин. Тай заморгал. Паланкин был ослепительным. Он сверкал на солнце. По сравнению с ним вчерашняя карета Рошаня была похожа на базарную повозку крестьянина.
Золото украшало четыре его столба. Ручки для носильщиков были украшены слоновой костью и ониксом, и Тай был совершенно уверен, даже издалека, что они из сандалового дерева. Занавески из тяжелого, вышитого шелка, с символом феникса, были желтого цвета, который позволено использовать только императорскому дому. Перья зимородка были повсюду – переливающиеся, сверкающие. Их было слишком много; такое изобилие било по чувствам, если ты знал, как они редки, из какой дали привезены и сколько должны стоить.
Тай увидел украшения из нефрита на стыках креплений кабинки к шестам, внизу и вверху. Белый нефрит, бледно-зеленый и темно-зеленый. Ручки достаточно длинные для восьми носильщиков (не четырех или шести), и восемь человек стояли рядом с бесстрастными лицами, чтобы отнести его в Ма-вай.
Тай уже пытался, безуспешно, как оказалось, сохранить самообладание, некую дистанцию, вчера, когда Ань Ли подозвал его у дороги. Он попытался сделать это еще раз.
– Вэй Сун, возьми свое оружие и распорядись оседлать Динлала, – он взглянул на управляющего. – Я предпочитаю ехать верхом. Однако буду рад вашему сопровождению.
Управляющий сохранял абсолютное самообладание, его лицо выражало официальное сожаление.
– Боюсь, вашей телохранительнице нельзя вернуть оружие. Она обнажила его против стражников императора. И должна, конечно, быть наказана.
Тай покачал головой:
– Это неприемлемо. Она выполняла приказ не тревожить меня ночью. Уже были покушения на мою жизнь. Полагаю, ваша хозяйка это знает. Если я погибну, империя понесет большую потерю. И я не имею в виду свою собственную недостойную жизнь.
Очень слабый намек на смущение на гладком лице этого человека, которое он быстро подавил.
– Даже в этом случае, мой господин, она все же…
– Она сделала именно то, что ей было приказано в интересах Катая и ее нынешнего хозяина. Мне любопытно, господин помощник управляющего: ваши солдаты объяснили свои намерения? Они предложили ей постучать в дверь и обратиться ко мне?
Молчание. Он повернулся к Сун.
– Вэй Сун, докладывай: они это сделали?
Теперь она высоко подняла голову.
– К сожалению, все было не так, мой господин. Они поднялись на крыльцо, не обращая внимания на просьбы остановиться. Проигнорировали просьбы объяснить свое поведение. Вот этот, управляющий, двинулся прямо к вашей двери.
– Но ты, конечно, видела императорскую ливрею?
– Мой господин, ливрея может оказаться маскировкой. Это известный прием. Людей убивали с помощью этой уловки. А паланкин появился позднее, после моей схватки с солдатами. Мне стыдно, и я сожалею, что огорчила вас. Разумеется, я приму любое положенное мне наказание.
– Никакого наказания! – категорично заявил Тай. – Управляющий, я сам отвечу перед вашей хозяйкой за мою служанку, но не поеду с вами по доброй воле, если ей будет причинен какой-либо вред или если ей не позволят охранять меня.
– Ранены солдаты, – повторил управляющий.
– Она тоже, – возразил Тай.
Это было правдой. Он видел порванную тунику и кровь на плече Сун. Ее, наверное, больше огорчает поражение в схватке (с дюжиной самых хорошо обученных солдат Да-Мина), чем что-то другое. Он произнес нарочито холодно:
– Если найдется кто-нибудь, кто сможет подтвердить ее доклад, смею сказать: вина лежит не на моей телохранительнице, и не ее следует наказать. Так я и скажу в Ма-вае. – Он повысил голос. – Сыма Цянь, будь добр, помоги.
