— Мне можно, — спокойно возразил ему Пол. — Во всяком случае — здесь. — И сразу же, точно подтверждая эти его слова, вдали негромко пророкотал гром. Брендель стоял совсем близко, прямо у него за спиной, вместе с Дариеном, и Пол чувствовал присутствие мальчика, который, казалось, ничуть не был напуган происходящим. А потом и вовсе высвободился из-под обнимавшей его руки Бренделя и принялся обследовать поляну, обходя ее по краю.
— Ты должен был тогда умереть, — сказал Полу Кернан. Смотрел он сурово. — И, если ты помнишь, я почтительно склонил голову, видя ту мучительную смерть во спасение, которую ты принял…
— И все же, — перебил его Пол, — я жив! — И снова, подтверждая его слова, пророкотал гром. Воздух был настолько пропитан магической силой, что даже потрескивал, точно от электрических разрядов. Солнце светило очень ярко, но вдалеке все же была заметна некая странная дымка. — Все же я жив, — повторил Пол, — и теперь вернулся сюда.
Снова пророкотал гром, и наступила какая-то зловещая тишина.
— Ну и зачем же ты сюда вернулся? — спросил Кернан.
И Пол самым обычным своим голосом сказал:
— Я хотел спросить у тебя: ты знаешь, кто этот ребенок?
— Знаю. Он андаин, — отвечал Кернан, покровитель зверей. — И принадлежит моему сыну Галадану.
— А Галадан, — сурово заметил Пол, — принадлежит мне! И следующая наша с ним встреча будет третьей. И последней в его жизни.
Снова наступила тишина. Потом рогатый Кернан сделал шаг к Полу и сказал:
— Мой сын очень, очень силен! Сильнее нас, Богов, ибо мы не имеем права вмешиваться в создание Гобелена. — Он помолчал. Потом прибавил — с каким-то новым выражением лица: — Он не всегда был таким, как сейчас.
Господи, сколько боли, подумал Пол. Даже здесь, среди Богов. И вдруг услышал, как Брендель говорит, горько и непримиримо:
— Он убил Ра-Термаина в Андарьене! Неужели ты хочешь, чтобы мы его пожалели?
— Он мой сын, — просто сказал Кернан.
Пол вздрогнул. Ах, сколько вокруг тьмы! Непроницаемой тьмы, и нет тех воронов, которые способны были бы указать ему путь! И он сказал Кернану, все еще неуверенный, все еще опасаясь:
— Нам очень нужна твоя помощь, повелитель лесов! Твой мудрый совет и твое божественное могущество. Этот ребенок уже почти вошел в полную силу, и она имеет красный цвет. Мы все, совершая свой выбор, должны стремиться к Свету, но ему, как мне кажется, сделать этот выбор труднее, чем любому из нас. А ведь он пока всего лишь дитя… — Он помолчал и договорил: — И он сын Ракота, Кернан!
Воцарилось долгое молчание.
— Но тогда почему? — прошептал наконец ошеломленный бог. — Почему ему позволили жить?
Пол услышал знакомый встревоженный шепот деревьев, окружавших священную поляну, и сказал:
— Чтобы он мог сам сделать свой выбор. Самый важный для всех миров Вселенной. Но это слишком трудно — ведь он еще ребенок. Его сила пробудилась слишком рано, Кернан! — Он слышал рядом напряженное дыхание Бренделя.
— Но ведь и управлять им можно, только пока он еще ребенок, — сказал Кернан как-то не слишком уверенно.
Пол покачал головой:
— Им нельзя управлять. И так будет всегда. О, великий Кернан, этот ребенок — настоящее поле брани! Однако сам он должен сперва достаточно повзрослеть, чтобы понять это! — И он почувствовал, что слова эти весьма уместны и прозвучали именно так, как надо. Грома после них не последовало, но странная, неприятная дрожь пробежала по всему его телу. И Пол задал свой главный вопрос: — Скажи, Кернан: ты мог бы воспитать его, пока он не станет взрослым?
И Кернан, покровитель зверей, поднял свою величественную голову, и впервые что-то в его облике напугало Пола. Рогатый Бог собирался уже что-то ему ответить, как вдруг…
Они так никогда и не узнали, что же собирался сказать им Кернан.
На дальнем конце поляны что-то вспыхнуло ярким, почти слепящим светом, и насыщенный древним могуществом воздух, казалось, задрожал.
— Великий Ткач! — воскликнул Брендель.
— Нет, никакой это не Ткач! — заявил Дариен.
И вышел на середину поляны. И предстал перед ними уже не ребенком, не мальчиком лет семи, но прекрасным светловолосым юношей лет пятнадцати. Он был совершенно наг, как и Кернан, но пока еще не настолько высок — примерно того же роста, что и Финн, ошеломленно отметил Пол.
— Дари… — начал было он, однако это детское имя больше ему не годилось. Не звучало оно в применении к этому золотоволосому красавцу, стоявшему посреди священной поляны! Пол попытался начать снова: — Дариен, я ведь для того и привел тебя сюда, чтобы ты показал, что еще ты умеешь делать. Но скажи, неужели ты все это сотворил сам? Один?
Смех был ему ответом; и мрачные предчувствия сменились у него в душе ужасом.
— Ты кое о чем забыл! — насмешливо сказал Дариен. — Вы все об этом забыли! И забыть вас заставила всего лишь какая-то зима. Вспомните: мы ведь находимся в священной дубовой роще накануне Майдаладана! Уже одно только это дает мне такую силу, что никакой рогатый Бог не нужен.
— Но войти в силу это одно, — возразил Пол так ровно и спокойно, что сам удивился. Он не сводил глаз с лица Дариена, на котором так и сверкали его прекрасные глаза, по-прежнему остававшиеся ярко-синими. — А достигнуть истинной зрелости — совсем другое. Теперь ты достаточно взрослый, чтобы понять, почему это так. И тебе предстоит сделать определенный выбор…
— Так, может, мне спросить У СВОЕГО ОТЦА, что мне делать дальше? — разгневанно выкрикнул Дариен и взмахнул рукой. Все деревья по периметру поляны тут же вспыхнули, как факелы. Вокруг священного дерева пылало настоящее огненное кольцо, и красные языки пламени были того же цвета, что и глаза андаина.
Пол отшатнулся от него и отступил назад, чувствуя жар огня гораздо сильнее, чем только что чувствовал зимний холод. Он слышал рассерженно-испуганный крик Кернана, но сделать что-либо лесной Бог не успел: на середину поляны вышел Брендель.
— Так нельзя, — сказал он Дариену. — Потуши, пожалуйста, этот огонь и выслушай меня. А потом, если хочешь, можешь уходить. — И, хотя слова эти были строги, в голосе альва все равно звучала музыка — точно где-то далеко, в вышине, звонили колокола Света. — Послушай меня, — тихо сказал Брендель, — всего лишь раз послушай! — И Дариен снова повел рукой, и огонь тут же умер.
Оказалось, что деревья совершенно целы. Иллюзия, догадался Пол. Так это была иллюзия! Тело его, впрочем, еще помнило тот иссушающий жар, а в глубине души — где таилась его собственная, но совсем иная, чем у Дариена, сила — он ощущал сейчас лишь полную беспомощность.
Светясь, точно некое неземное существо, Брендель стоял лицом к лицу с сыном Ракота. И голос его звучал спокойно.
— Ты слышал, как мы назвали имя твоего отца, — сказал он, — но ты не знаешь имени своей матери, а ведь у тебя ее золотые волосы и ее прекрасные руки. Больше того: глаза у твоего отца красные, у матери — зеленые, а у тебя самого голубые глаза, Дариен! Ты не связан с их судьбами; у тебя будет своя собственная судьба. Но ни одно живое существо никогда не имело столь чистой возможности выбора между Светом и Тьмой, вступая на свой жизненный путь.
