— Потому что не хочу говорить о рвоте, ясно?
Две тысячи сто лет.
Что происходит, когда теряешь сознание? Глаза закатываются под лоб? Можно умереть, например, если ударишься головой о камень?
Нед слышал, что приближаются парни. Очки он не снял. Он знал, что если снимет их, то опять увидит этот красный цвет повсюду. Мир, залитый темной кровью. Этот ужасный запах все еще был с ним, похожий на запах мяса, густой запах гнили…
Неда снова стошнило, как раз когда подошли парни, он ничего не мог поделать. Всухую, в нем уже ничего не осталось.
— Боже! — сказал Грег. — Тебя и правда прижало, а? Поехали. Мы тебя сдадим Вере-коку и уложим в постель.
Они опять сели в микроавтобус. Грег завел мотор, и они поехали дальше на север, потом свернули налево у перекрестка и поехали обратно с другой стороны горы.
Теперь Грег не снижал скорость, чтобы посмотреть на места для съемок, он вел машину быстро, по дороге, которая для этого не годилась. Нед, прислонившись к своей дверце, чувствовал, что Стив и Мелани каждые несколько секунд бросают на него взгляды. Он хотел быть отважным — героический инвалид, — но это нелегко, когда продолжаешь ощущать запах крови, и качка автомобиля не улучшала самочувствия.
А затем, на полпути назад по этой извилистой дороге на северном склоне горы Сент-Виктуар, все наладилось.
Он был в полном порядке. Все прошло.
Во рту остался плохой привкус после рвоты, но не больше. Ничего, кроме воспоминаний. И он знал, что чудодейственные свойства «адвила» тут ни при чем. Нед осторожно снял темные очки. Никакого кроваво-красного оттенка в вечернем небе и в деревьях. Только воспоминание. И страх. И страх тоже.
— Мы почти дома, — произнесла Мелани озабоченным тоном.
— Я хорошо себя чувствую, — сказал Нед. Посмотрел на нее. — Честно. Все прошло. Никакой ауры, ничего.
— Ты серьезно? — Стив обернулся и пристально смотрел на него.
— Правда. Я не лгу. Понятия не имею, что со мной было. — Последнее было ложью, но что он мог сказать?
— Пищевое отравление, мигрень, последствие разницы во времени. — Мелани загибала пальцы. Он услышал в ее голосе облегчение. Это его тронуло.
— Чувство вины? Из-за того, что ты сотворил с телефонами? — спросил Стив с переднего сиденья.
— Должно быть, именно это, — согласился Нед.
— Я все же отвезу тебя домой, — сказал Грег. — Ты можешь перенести свое свидание на завтра.
— Ни в коем случае, — отозвался Нед. — И это не свидание. Это кока-кола в пять часов.
— Ха! — ответил Грег. Он тоже явно испытывал облегчение.
— Ну, мы все равно заедем на виллу, — сказала Мелани. — Время еще есть, и это по дороге. Возможно, ты захочешь принять душ и почистить зубы. Подумай о девушке, пожалуйста.
— Правильно. А ты сможешь проверить мои ногти и уши и снова завязать мне шнурки на туфлях. Двойным узлом.
Мелани рассмеялась.
— Отвяжись, Нед. Для этого я слишком молодая и крутая. — Она ухмыльнулась. — Тебе должно очень повезти, чтобы я встала перед тобой на колени.
Нед залился краской.
Грег фыркнул.
— Ты? Крутая? С бездонной сумкой, как у Мери Поппинс? Нет, ты не крутая, Мел, — сказал он. — Извини, что пришлось тебе об этом сообщить.
Она нагнулась вперед и стукнула его в плечо.
— Не трогайте руками водителя, — сказал Грег. Он запел «Ложечку сахара», и Стив подхватил песню.
Нед опустил свое окно. Воздух был свежим и чистым. Полевые цветы, желтые, белые и лиловые, пестрели на обочинах дороги. Они проехали по небольшому мостику. Вид на овраг внизу был великолепный. Он увидел, что Мелани тоже смотрит в окно. Она что-то черкнула в своем блокноте. То, что она недавно сказала, было очень сексуально, правда.
На переднем сиденье ребята все еще пели песню из «Мери Поппинс». Мелани нагнулась вперед и шлепнула каждого своим блокнотом, без особого результата, потом снова откинулась на спинку и скрестила руки, пытаясь выглядеть недовольной.
Она увидела, что Нед на нее смотрит, и подмигнула. Конечно. Ему пришлось рассмеяться. Мелани.
ГЛАВА 5
— Кровь? Действительно цвет крови?
Перед Кейт стоял очередной эспрессо; Нед на этот раз заказал апельсиновый сок. Она пришла в кафе минут через пять после него, слегка запыхавшись. Ее школа находилась на другом конце города. Оба стола на улице снова оказались занятыми; вокруг них в кафе было полно людей, которые громко разговаривали, курили, читали газеты, пристроив у ног пакеты с покупками. Нед все еще не мог привыкнуть к дыму; здесь он витал повсюду.
Он кивнул.
— Красный, как кровь. И я ощущал привкус крови, когда глотал. Меня от нее тошнило. Но только вблизи от того поля боя. Когда мы отъехали, все закончилось.
Она пристально смотрела на него — карие глаза, лицо в редких веснушках. Сегодня она стянула волосы сзади и надела рваные джинсы и майку без рукавов в сине-белую полоску, а поверх нее белую мужскую рубашку, расстегнутую, с рукавами, закатанными до половины. Она очень хорошо смотрится, подумал Нед.
— Если ты мне не веришь, — сказал он, — то никто не поверит. Я даже никому другому рассказать не могу.
Кейт покачала головой.
— О, поверь мне, я тебе верю. — Она встретила его взгляд и отвела глаза. — После вчерашнего я бы поверила, даже если бы ты сказал, что видел корабль-матку пришельцев.
— Это на следующей неделе, — ответил Нед.
Кейт скорчила рожицу.
— Ты что-нибудь слышала об этом Марии? — спросил он через несколько секунд. — О той битве?
Она прикусила губу; он уже к этому привык. Затем опустила глаза на столешницу. Нед громко рассмеялся.
— Ага! Конечно!
— Так и знала, что будешь смеяться, — сказала Кейт. — Ну почему интересоваться чем-то глупо?
Нед посмотрел на нее.
— Это не глупо. Расскажи мне.
— Ну… я действительно написала об этом эссе.
— Боже, Кейт, ты меня убиваешь! Я просто обязан тебя дразнить. — Он замолчал, быстро сообразил. — Погоди, может, и не стану. Гм, оно у тебя есть? Здесь? То эссе?
Она подняла брови и помедлила с ответом.
— Нед Марринер, я в шоке… Ты хочешь списать у меня работу?
— Правильно, черт возьми, я хочу списать у тебя работу! Мне нужно написать три эссе за шесть недель, или пропали мои летние каникулы, когда я вернусь домой.
— Ну, — сказала она, улыбнулась и откинулась на спинку стула, — мне придется хорошенько над этим подумать. Ты меня все время подкалываешь, а мы ведь только познакомились. Нельзя же раздавать работы, получившие «отлично», кому попало.
