— Когда мы любим, это имеет значение.
Что-то такое было в том, как он это сказал. Нед подумал об Изабель, как она выглядела вчера ночью при лунном свете. Он старался не держать в памяти этот образ. А если он был потрясен им, каково этому человеку? И другому? Он откашлялся.
— Поверь мне, нам она не безразлична. Это имеет значение.
Взгляд Кадела оставался мягким.
— Наверное. Ты рассердился там, на дороге. Ты целился в мои рога?
Нед сглотнул. Он вспомнил ярость, ослепительную вспышку ярости.
— Я не знал, что умею так делать. Не уверен, что вообще во что-то целился.
— Я думаю, ты целился. Ты уже понял нечто важное.
— Что?
— Если бы ты убил меня там, — а ты мог, — двое других исчезли бы. — Лицо у него оставалось спокойным. — Если один из нас умирает до того, как она делает свой выбор или до нашей с ним схватки, мы все уходим. До следующего нашего возвращения.
У Неда похолодело внутри. Он мог убить Мелани вчера ночью, если бы его рука прошла ниже.
— Я этого не знал.
— Думаю, ты мог знать.
На это нечего было ответить. Нед кое-что вспомнил и сказал:
— Я думаю, Фелан пытался тебя найти, чтобы сразиться, до того, как вы ее призвали.
— Зачем ему это делать? — Кадел поднял брови. Этот вопрос казался существенным. — Она бы тогда не появилась.
— Может быть… может быть, он устал. От этих «снова и снова»?
Тут Кадел улыбнулся. Но в его улыбке не осталось теплоты.
— Хорошо, если так. Я могу ему предоставить отдых. Легко.
— А ты не устал?
Его собеседник опять отвел глаза.
— Я не устаю, — тихо ответил он. И прибавил: — Ты ее видел.
Как может одна фраза быть такой весомой? Нед опять прочистил горло.
— Ты не ответил на мой вопрос, раньше. Вы не можете отпустить Мелани и все равно сразиться?
— Я ответил прошлой ночью. Ваша женщина прошла между огнями призыва в Белтейн, ее призвал бык, его гибель. Теперь она — Изабель. Она внутри всего этого.
— И что теперь будет?
— Я ее найду. И убью его.
— А потом?
— Потом мы с ней будем вместе, и со временем умрем. И это произойдет опять, в какой-то из дней будущего.
— Снова и снова?
Мужчина кивнул. Он по-прежнему смотрел в бассейн.
— Она разрушила мир, в тот первый раз, отдав ему чашу. Что это могло значить?
— Почему… почему только вы трое? Живете снова и снова.
Кадел заколебался.
— Я никогда об этом не задумывался. Я вообще думаю не так. Иди и найди римлянина, если хочешь поиграть в философа. — Но голос его не был сердитым. И через секунду он прибавил: — Я бы не сказал, что только мы трое. Мы — легенда здешних мест. Я не уверен, что в других местах нет других таких, как мы, какой бы ни была их легенда. Прошлое не лежит спокойно на месте. Разве ты еще этого не понял?
Солнце ярко освещало руины, день был теплый и прекрасный, наполненный обещанием близкой весны. Нед тряхнул головой. Он даже не мог осознать этого. «Мы — легенда здешних мест».
В отдалении он видел, как его отец беседует со сторожем. Грег немного отошел от них и смотрел в сторону Неда. Неда он мог видеть, а Кадела — нет, тот сидел внизу, на древней, осыпавшейся лестнице, на фоне каменной стены. Нед заставил себя небрежно помахать ему рукой. Он не хотел, чтобы Грег пришел сюда.
Кадел опять смотрел в бассейн. Гланис, богиня воды. Вода казалась темной, нездоровой. Кельт слабо сжал большие ладони. В профиль, собранный и спокойный на вид, он уже не выглядел так ярко и агрессивно, как раньше.
Словно в насмешку над этой мыслью Неда, он снова поднял на него глаза.
— Я один раз убил его здесь, в двадцати шагах позади тебя. Потом отрубил ему голову, топором, и насадил ее на пику. И оставил перед одним из их храмов.
Что на это можно сказать? Рассказать, как выиграл у Барри Стейли четыре партии в пинг-понг подряд в мартовские каникулы?
Неда опять затошнило.
— Ты говоришь о Фелане?
— Тогда он носил не это имя. Но — да, о римлянине. О чужаке.
Вспышка гнева.
— Он все еще чужак, через две тысячи пятьсот лет, или сколько там? А когда человек становится здесь своим, вашим?
Теперь взгляд синих глаз стал холодным.
— Этот? Никогда. Мы возвращаемся в одну и ту же легенду, количество возвращений ничего не меняет. Она выбрала его, когда он приплыл из-за моря, и все изменилось.
Нед пристально посмотрел на него.
— Ты действительно считаешь, что греки, римляне, никогда не поселились бы здесь, если бы она…
Кадел смотрел на него.
— Я не философ, — повторил он. — Поговори с ним или с друидом. Я только знаю, что она мне нужна как воздух и что я должен убить его, чтобы получить ее.
Нед молчал. Потом глубоко вздохнул.
— Я видел кое-какие из этих перемен, — сказал он. — Через дорогу. Барельефы на арке.
Кадел повернулся и демонстративно сплюнул на ступеньки внизу. Нед тихо спросил:
— Ты никогда не устаешь?
Кадел внезапно встал. Он слабо улыбнулся. У него были действительно поразительно синие глаза.
— Мне необходим сон, да.
— Это не то…
— Я знаю, о чем ты. Ты уже спрашивал. Брось это. Ты не понимаешь и наверняка попадешь в беду.
Когда он встал, снова бросилось в глаза, какой он огромный. У Неда сильно билось сердце. Он скрестил руки на груди.
— Я не думаю, что мы можем это сделать, — сказал он. — Бросить. Это значит отказаться от нее.
— Мы все от чего-то отказываемся. Так бывает в жизни.
— Без борьбы? Разве ты не продолжаешь бороться?
— Это не твоя история. И крайне неразумно в нее вмешиваться. Уверен, что римлянин сказал бы то же самое.
— Разве он не был греком, сначала? — Глупый ответ, но он не собирался сдаваться.
Кадел равнодушно пожал плечами.
— Это одно и то же, в конечном счете. Способ узнать мир. Покорить его.
«Ее здесь нет», — сказал он раньше.
Очевидно, это правда. Пора уходить. Им еще нужно много объездить. Нед чувствовал себя онемевшим от напряжения. Но не хотел подавать виду. Крутой канадец. Он повернулся и зашагал прочь.
Пройдя несколько шагов, оглянулся.
— Мы отсюда поедем в Арли. Ты туда направлялся? Подвезти тебя?
