Книга Тигана, страница 124. Автор книги Гай Гэвриэл Кей

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тигана»

Cтраница 124

— Нижайше прошу прощения, — преувеличенно покорным тоном сказал он. — Вам следует заранее предупредить меня, когда будете расположены поспорить. Согласитесь, что данный вопрос имеет для меня определенное значение.

Казалось, что Алессан молчит очень долго. Потом он мягко ответил:

— Мне кажется, я догадался, что кроется за этим. Я понимаю. Дело в том, что мы встретили еще одного чародея. Рядом с Сертино ты острее чувствуешь то, что с тобой случилось.

— Не делайте вид, что понимаете меня, Алессан! — в ярости воскликнул Эрлейн.

Все еще спокойно Алессан сказал:

— Очень хорошо, не буду. В каком-то смысле я никогда не смогу понять тебя и то, как ты жил до сих пор. Об этом я уже говорил тебе, когда мы встретились. Но пока этот вопрос закрыт. Я буду готов обсуждать его в тот день, когда тираны исчезнут с Ладони. Не раньше.

— Вы погибнете раньше. Мы оба погибнем.

— Не трогай его! — резко приказал Алессан. Дэвин с опозданием увидел, что Наддо поднял здоровую руку с намерением ударить чародея. Уже спокойнее принц прибавил: — Если мы оба погибнем, тогда наши души смогут сразиться в Чертогах Мориан, Эрлейн. А до тех пор — достаточно. Нам предстоит многое сделать вместе в следующие несколько месяцев.

Дукас кашлянул.

— Между прочим, нам двоим тоже надо бы побеседовать. Мне хотелось бы узнать гораздо больше, прежде чем я пойду дальше этой ночной схватки, как бы мне она ни понравилась.

— Я знаю, — ответил Алессан, поворачиваясь к нему в темноте. Он заколебался. — Проедем вместе с нами немного дальше. Только до деревни. Вы и Наддо, из-за его руки.

— Почему туда, и почему из-за руки? Я не понимаю, — сказал Дукас. — Вам следует понимать, что в деревне нас не встретят с распростертыми объятиями. Причины очевидны.

— Могу себе представить. Это не имеет значения. Ведь сегодня ночь Поста. Вы поймете, когда мы туда приедем. Поехали. Я хочу показать кое-что моему-доброму другу Эрлейну ди Сенцио. И полагаю, Сертино лучше тоже поехать с нами.

— Я бы не пропустил этого за все голубое вино Астибара, — ответил пухлый чародей из Чертандо. Было интересно, а в другое время даже забавно отметить, что он старается держаться на почтительном расстоянии от принца. Его шутливые слова были произнесены убийственно серьезным тоном.

— Тогда поехали, — ворчливо приказал Алессан. Проехал мимо Эрлейна, чуть не задев его, и двинулся на запад, к выходу их ущелья.

Те, кого он назвал, поехали вслед за ним. Дукас бросил несколько коротких фраз приказа Аркину, но слишком тихо, и Дэвин не расслышал. Аркин секунду поколебался, явно сгорая от желания поехать со своим вожаком. Но потом молча развернул своего коня в другую сторону. Когда Дэвин через несколько мгновений оглянулся, то увидел, что разбойники снимают оружие с тел убитых барбадиоров.

Он снова обернулся через несколько секунд, но они уже выехали из ущелья на открытую местность. С юга и с востока темнели горы, а с севера простиралась поросшая травой равнина. Входа в ущелье даже не было видно. Аркин и остальные скоро оттуда уедут, понимал Дэвин, оставив лишь мертвых. Только мертвых, на поживу стервятникам. И один из них убит его собственным мечом, а другой — ребенок.


Старик лежал на кровати во тьме ночи Поста и во всегдашней тьме своей слепоты. Ему совсем не хотелось спать, он прислушивался к вою ветра за стеной и к голосу женщины в соседней комнате. Она щелкала четками, снова и снова монотонно повторяя одну и ту же молитву:

— Эанна, возлюби нас, Адаон, спаси нас, Мориан, храни наши души. Эанна, возлюби нас, Адаон, спаси нас, Мориан, храни наши души. Эанна, возлюби нас…

Его слух остался очень острым. По большей части это служило компенсацией, но иногда — как сегодня ночью, когда эта женщина молилась, словно обезумевшая, — это становилось проклятием, особо изощренной пыткой. Она пользовалась старыми четками; он слышал их сухое, быстрое щелканье даже сквозь стену, разделяющую их комнаты. Три года назад, на день рождения, он сделал ей новые четки из редкого, полированного дерева танч. Чаще всего она пользовалась ими, но не в дни Поста. В эти дни она брала старые четки и молилась вслух большую часть этих трех дней и ночей.

В первые годы он проводил эти три ночи в сарае вместе с двумя мальчиками, которые принесли его сюда, настолько ее непрерывные молитвы его раздражали. Но теперь он состарился, кости его трещали и ныли в такие ветреные ночи, как эта, и он оставался в собственной постели под грудой одеял и старался терпеть ее голос как мог.

— Эанна, возлюби нас, Адаон, спаси нас от всех напастей, Мориан, сохрани наши души и защити нас. Эанна, возлюби нас…

Дни Поста были временем раскаяния и искупления, но они были также временем, когда следовало подсчитывать дары и благодарить за них. Старик был циником по самым разным и веским причинам, но не назвал бы себя человеком нерелигиозным и не мог бы сказать, что прожил свою жизнь без благословения свыше, несмотря на двадцать лет слепоты. Большую часть жизни он прожил в достатке и приближении к власти. Его долгая жизнь была благословением, и благословением было его умение работать с деревом. Сначала всего лишь разновидность игры, развлечение, это стало неизмеримо большим с тех пор, как они приехали сюда много лет назад.

Он обладал и еще одним даром, хотя о нем знали немногие. В противном случае он не смог бы зажить тихой жизнью в этой высокогорной деревушке, а тихая жизнь имела существенное значение, поскольку он скрывался. До сих пор.

Сам факт того, что он выжил во время долгого, лишенного света путешествия так много лет назад, был благословением особого рода. Он не питал иллюзий: он никогда бы не выжил, если бы не верность двух его молодых слуг. Единственных, которым позволили остаться с ним. Единственных, которые захотели остаться.

Они теперь уже не были молодыми и перестали быть слугами. Они стали крестьянами на земле, которой владели вместе с ним. И уже не спали на полу в передней комнате их первого маленького домика или в сарае, как в те годы, а жили в собственных домах с женами, и их дети жили рядом. Лежа в темноте, он возносил за это благодарность с той же горячностью, как и за все, что было дано ему самому.

Любой из них пустил бы его переночевать в свой дом в эти три ночи, но он не хотел обременять их. Ни в ночь Поста, ни в другие ночи. У него было собственное понятие о приличиях, и, кроме того, с годами он все больше любил собственную постель.

— Эанна, возлюби нас, как детей своих, Адаон, спаси нас, как детей своих…

Ясно, что уснуть он не сможет. Он подумал о том, чтобы встать и заняться полировкой посоха или лука, но знал, что Менна его услышит и заставит заплатить за осквернение ночи Поста работой. Водянистая овсянка, кислое вино, его тапочки, назло переставленные с того места, где он их снял.

— Они мне мешали, — скажет она в ответ на его жалобу.

Потом, когда снова будет позволено разжигать огонь, подгоревшее мясо, кав, который невозможно пить, горький хлеб. По крайней мере, в течение недели. У Менны были свои способы дать ему понять, что для нее важно. После всех этих лет между ними установилось молчаливое понимание, как у любых престарелых супругов, хотя, разумеется, он на ней не был женат.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация