— За девять лет я это понял, — пробормотал Ровиго. — А что мне следует знать о том, что произошло сегодня ночью?
— Альберико приехал как раз после того, как я присоединился к Томассо и другим господам в охотничьем домике. Баэрд и Катриана предупредили нас, и я успел спрятаться — вместе с Дэвином, который самостоятельно добрался до охотничьего домика.
— Самостоятельно? Как? — резко спросил Ровиго.
Дэвин поднял голову.
— У меня есть собственные источники, — с достоинством произнес он. Краем глаза заметил ухмылку Алессана и вдруг почувствовал себя смешным. И робко прибавил: — Я подслушал разговор семьи Сандрени наверху, в перерыве между ритуальными песнопениями.
Похоже было, что у Ровиго есть еще пара-тройка вопросов, но, взглянув на Алессана, он воздержался. Дэвин был ему за это благодарен.
— Когда мы после вернулись в домик, — продолжал Алессан, — то нашли только трупы. Томассо увезли. Баэрд остался там, ему еще надо многое сделать в этом домике. Позже он его подожжет.
— Мы встретили барбадиоров при выезде из города, — тихо произнес Ровиго, осознавая случившееся. — Я видел с ними Томассо бар Сандре. И испугался за вас, Алессан.
— И не без оснований, — сухо ответил Алессан. — Там оказался осведомитель. Мальчик, Херадо, сын Джиано, состоял на службе у Альберико.
Ровиго был шокирован.
— Член семьи? Да обречет его за это Мориан на вечную тьму! — хриплым голосом воскликнул он. — Как он мог так поступить?
Алессан характерным жестом слегка пожал плечами.
— Многое рухнуло с тех пор, как появились тираны, вы не находите? Воцарилось молчание, пока Ровиго старался справиться с потрясением и яростью. Дэвин нервно кашлянул и прервал молчание.
— А ваша семья, — спросил он, — они…
— Они ничего не знают, — ответил купец, успокоившись. — Ни Аликс, ни девочки никогда не видели Алессана и Катриану до сегодняшней ночи. Я встретил Алессана и Баэрда в Тригии девять лет назад, и за долгую ночь мы обнаружили, что у нас есть общие мечты и общие враги. Они рассказали мне кое-что о своих целях, и я сказал им, что хочу помочь их осуществить, насколько это в моих силах, не подвергая излишнему риску мою жену и дочерей. Я старался это делать. И буду продолжать. Надеюсь прожить достаточно долго, чтобы услышать ту клятву, которую Алессан произносит, когда пьет голубое вино.
Последние слова он сказал тихо, но страстно. Дэвин посмотрел на принца, вспомнив еле слышные слова, которые тот пробормотал про себя перед тем, как выпить.
Алессан в упор смотрел на Ровиго.
— Есть еще одна вещь, которую тебе следует знать: Дэвин — один из нас в более глубоком смысле, чем лежит на поверхности. Я узнал об этом случайно вчера днем. Он тоже родился в моей провинции до ее падения. Вот почему он здесь.
Ровиго ничего не ответил.
— Что это за клятва? — спросил Дэвин. А потом, более почтительно прибавил: — Это нечто такое, о чем мне следует знать?
— Ничего такого, что имело бы значение для расстановки сил. Я всего лишь произношу собственную молитву. — Голос Алессана звучал тихо и очень четко. — Я делаю это всегда. Я сказал: «Тигана, пусть память о тебе будет клинком в моем сердце».
Дэвин закрыл глаза. Эти слова и этот голос. Все молчали. Дэвин открыл глаза и посмотрел на Ровиго.
Его лоб от яростного напряжения прорезали морщины.
— Друг мой, Дэвин должен это понять, — мягко сказал ему Алессан. — Это часть того наследства, которое я принял. Что ты услышал из моих слов?
Ровиго в беспомощном отчаянии махнул рукой:
— То же самое, что и в первый раз. В ту ночь, девять лет назад, когда мы перешли к голубому вину. Я слышал, как ты попросил, чтобы память о чем-то была клинком в тебе. В твоей душе. Но я не слышал… Я снова потерял начало. То слово.
— Тигана, — снова произнес Алессан. Нежно, четко, словно зазвенел хрусталь.
Но Дэвин увидел, что выражение лица Ровиго стало еще более расстроенным. Купец взял свой бокал и выпил его до дна.
— Пожалуйста, еще раз.
— Тигана, — сказал Дэвин раньше, чем заговорил Алессан, чтобы сделать это наследие, это горе, лежащее в основе всего, еще больше своим, потому что оно и было его собственным. Потому что это была его земля, и ее имя было частью его собственного имени, и оба были потеряны. Отняты.
— Пусть память о тебе будет клинком в моем сердце, — произнес он, и голос его в конце дрогнул, хотя он изо всех сил старался говорить так же твердо, как Алессан.
Изумленный, сбитый с толку, явно расстроенный, Ровиго покачал головой.
— И за этим стоят чары Брандина? — спросил он.
— Да, — ровным голосом ответил Алессан.
Через мгновение Ровиго вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Простите меня, — тихо сказал он. — Простите. Вы оба. Мне не следовало спрашивать. Я разбередил рану.
— Это я задал вопрос, — быстро ответил Дэвин.
— Эта рана никогда не заживает, — через секунду прибавил Алессан.
На лице Ровиго было написано глубокое сочувствие. С трудом верилось, что это тот же человек, который отпускал шуточки насчет неотесанных пастухов из Сенцио в качестве женихов для дочерей. Купец вдруг поднялся и снова занялся очагом, хотя огонь горел отлично. Пока он стоял к ним спиной, Дэвин посмотрел на Алессана. Тот ответил ему взглядом. Но они ничего не сказали. Алессан приподнял брови и слегка пожал плечами уже знакомой Дэвину манерой.
— Так что же нам теперь делать? — спросил Ровиго д'Астибар, возвращаясь и останавливаясь возле своего кресла. Щеки его раскраснелись, возможно, от огня. — Меня это так же тревожит, как и тогда, когда мы впервые встретились. Я не люблю магии. Особенно такого рода. Для меня важно получить возможность когда-нибудь услышать то, что я только что не смог услышать.
Дэвина снова охватило возбуждение: в тот вечер оно постоянно присутствовало в его чувствах. Его обида на то, что его обманули в «Птице», совершенно исчезла. Эти двое, и еще Баэрд и герцог, были людьми, с которыми нельзя было не считаться, они строили планы, способные изменить карту Ладони, всего мира. И он был здесь, с ними, он стал одним из них, стремился за мечтой о свободе. Он сделал большой глоток голубого вина.
Однако на лице Алессана появилось тревожное выражение. У него вдруг сделался такой вид, словно на него свалилось новое трудное бремя. Он медленно откинулся на спинку кресла, запустил пальцы в спутанные волосы и долго молча смотрел на Ровиго.
Глядя то на одного, то на другого, Дэвин внезапно снова ощутил растерянность, его возбуждение погасло также быстро, как и вспыхнуло.
— Ровиго, разве мы уже не достаточно втянули тебя в это дело? — наконец спросил Алессан. — Должен признать, что мне еще труднее теперь, когда я познакомился с твоей женой и дочерьми. В будущем году могут наступить перемены, и я даже не в состоянии сказать, насколько возрастет опасность. В охотничьем домике сегодня ночью погибли четыре человека, и мне кажется, ты не хуже меня знаешь, скольких еще казнят на колесах смерти в Астибаре за несколько следующих недель. Одно дело — держать уши открытыми здесь и во время путешествий, тайно следить за действиями Альберико и Сандре, и часто встречаться со мной и Баэрдом, соприкасаться ладонями и беседовать по-дружески. Но теперь ход событий меняется, и я очень боюсь подвергать тебя опасности.
