— Это от самого Данолеона, — сказала она. — Из твоей провинции, названия которой я пока не могу ни услышать, ни произнести.
Этого Дэвин никак не ожидал.
— Извините меня, — пробормотал Алессан.
Он быстро подошел к ближайшему камину, на ходу вскрывая конверт. Альенор усердно занялась раздачей бокалов с красным вином. Дэвин сделал большой глоток из своего бокала. Потом заметил, что Баэрд не притронулся к вину и что его взгляд прикован к Алессану, стоящему в противоположном конце комнаты. Дэвин проследил за его взглядом. Принц закончил читать. Он стоял неподвижно, уставившись в огонь.
— Алессан? — позвал Баэрд.
Альенор быстро обернулась. Алессан не пошевелился; казалось, он даже не слышал.
— Алессан! — снова позвал Баэрд, более настойчиво. — Что случилось? Принц Тиганы медленно отвернулся от огня и посмотрел на них. Или не совсем на них, мысленно поправил себя Дэвин. На Баэрда. В его лице было нечто мрачное и холодное.
«Лед — для конца», — непроизвольно подумал Дэвин.
— Боюсь, оно действительно от Данолеона. Из святилища. — Голос Алессана звучал ровно. — Моя мать умирает. Мне придется завтра выехать домой.
Баэрд стал таким же бледным, как Алессан.
— А встреча? — спросил он. — Завтрашняя встреча?
— Сначала встреча, — ответил Алессан. — После встречи, что бы ни произошло, я должен ехать домой.
Принимая во внимание то потрясение, которое эта новость, и слова, и поведение Алессана оказали на них всех, стук в дверь спальни Дэвина поздно ночью стал озадачившим его сюрпризом.
Он еще не спал.
— Минуточку, — тихо отозвался он и быстро натянул штаны. Надел свободную рубаху через голову и прошлепал в носках по полу, ежась от холода камней там, где заканчивался ковер. Его волосы растрепались, он чувствовал себя неопрятным и смущенным, когда распахнул дверь.
В коридоре, держа в руках одну свечу, отбрасывающую призрачные, мерцающие тени на стены, стояла сама Альенор.
— Пойдем, — вот и все, что она сказала.
Она не улыбнулась, и он не разглядел ее глаз за пламенем свечи. На ней был кремовый халат, отороченный мехом, с застежкой у ворота, но Дэвин различал под ним ее полную грудь. Волосы она распустила, и они рассыпались по плечам, черным водопадом спускаясь по спине.
Дэвин колебался, во рту у него снова стало сухо, мысли разбегались и путались. Он поднял руку и попытался пригладить безнадежно спутанные волосы.
Она покачала головой.
— Оставь так, как есть, — сказала она. Ее свободная рука с длинными темными ногтями зарылась в его каштановые кудри. — Оставь их, — снова повторила она и повернулась.
Он последовал за ней. За ней, и за единственной свечой, и за бушующим в крови хаосом по длинному коридору, затем по более короткому, через анфиладу пустых общих комнат, потом вверх по изогнутой широкой лестнице. На верхней площадке из-за открытых створок дверей выплеснулся поток оранжевого света. Дэвин вошел в эти двери вслед за хозяйкой замка Борсо. Он успел увидеть яркий огонь в камине, богатые, затейливые драпировки на стенах, огромное пространство ярких ковров на полу и громадную кровать, усыпанную подушками всех цветов и размеров. Поджарый охотничий пес, серый, грациозный, посмотрел на него со своего места у камина, но не встал.
Альенор поставила свечу. Закрыла обе створки двери и обернулась к нему, прислонясь спиной к полированному дереву. Ее глаза были огромными и сверхъестественно черными. Сердце Дэвина стучало как молот. Казалось, кровь с шумом течет по его венам.
— Я вся горю, — произнесла Альенор.
Какая-то часть его существа, где жили пропорции и зарождалась ирония, хотела запротестовать, даже посмеяться над таким заявлением. Но, глядя на нее, он заметил ее учащенное, неровное дыхание, увидел ее яркий румянец, и его рука, будто по собственной воле, поднялась и прикоснулась к ее щеке.
Она была обжигающе горячей.
С глубоким гортанным звуком Альенор схватила его руку и вонзила зубы в его ладонь.
И вместе с болью в Дэвине проснулось такое желание, какого он никогда еще не испытывал. Он услышал странный, сдавленный звук и понял, что сам его издал. Он сделал короткий шаг вперед, и она очутилась в его объятиях. Ее пальцы сомкнулись и запутались в его волосах, а ее рот встретил его губы с такой жадностью, с такой жаждой, которая раздула разгорающийся огонь его желания до такой силы, что сознание ускользнуло и улетело далеко-далеко.
Все исчезло или готово было исчезнуть. Тигана, Алессан, Алаис, Катриана. Его воспоминания. Память, которая была его самым надежным якорем и его гордостью. Даже воспоминания о коридорах, ведущих к этой комнате, дороги, и годы, и комнаты, все прочие комнаты, которые вели к этой. И к ней.
Он рванул застежки ее халата и зарылся лицом между ее грудей, когда они выплеснулись на волю. Она ахнула, ее руки теребили его рубаху, пока не сняли ее. Он почувствовал, как ее ногти впиваются в его кожу на спине. Тогда он повернул голову, и укусил ее, и ощутил вкус крови. И услышал ее смех.
Никогда, никогда он не делал прежде ничего подобного.
Они каким-то образом очутились на кровати среди россыпи цветных подушек. А потом обнаженная Альенор оказалась над ним, оседлала его, ее рот накрыл его губы, и они вдвоем бросились под арку врат, стремясь убежать от всего мира. Так далеко, как только возможно.
На мгновение Дэвину показалось, что он понял. Его посетило внутреннее озарение, без участия мыслей, и он осознал, почему Альенор это делала. Природа ее физического желания была не тем, чем казалась. В другое время, в спокойном месте, он мог бы подобрать этому название, сформулировать расплывчатую догадку. Он попытался…
Она закричала, достигнув вершины. Ее руки скользнули вниз по его коже. Страсть затмила способность думать, парализовала любые усилия в этом направлении. Мучительно извернувшись, Дэвин буквально швырнул ее на бок и поднялся на нее, не покидая теплого убежища между ее бедрами. Окружающие их подушки разлетелись в стороны, упали на пол. Ее глаза были крепко зажмурены, рот беззвучно шептал какие-то слова.
Дэвин начал погружаться в нее так, словно хотел прогнать прочь всех демонов и все обиды, все смертельно жестокие истины, которые представляла собой жизнь Ладони в их время. Достигнув собственной вершины, он упал обессиленный и дрожащий, не осознавая, где находится, лишь смутно цепляясь за знакомый звук своего имени.
Она снова и снова тихо шептала это имя. Осторожно высвободилась из-под его тяжести. Он перекатился на спину, не открывая глаз. Почувствовал, как ее пальцы скользят по его коже. Он не мог пошевелиться. Она играла с его руками, ласкала и отводила их в стороны от тела. Ее губы и пальцы, танцуя, спускались вниз по его грудной клетке и животу, по насытившемуся органу и дальше вниз, вдоль бедер и ног.
К тому времени, как он понял, что она сделала, его руки и ноги оказались привязанными к четырем столбам кровати, а она вытянулась на его распростертом теле. Глаза Дэвина широко раскрылись, испуганные и встревоженные. Он дернулся. Бесполезно — его держали шелковые путы, и узлы были прочно затянуты.
