Он взглянул через стол на Донара, но старик уже взял свои костыли и заковылял на одной ноге к двери. Маттио последовал за ним. Остальные смотрели на них с тревогой и страхом. Маттио заставил себя ободряюще улыбнуться. Каренна поймала его взгляд и заговорила успокаивающим голосом с несколькими наиболее встревоженными людьми.
Маттио сам вовсе не был спокоен, когда вышел из дома вслед за Донаром и увидел, что пришел какой-то человек. Темноволосый, с аккуратной бородкой, среднего роста мужчина неподвижно стоял рядом с Эленой, переводил взгляд с нее на них двоих и молчал. У него за спиной, на тригийский манер, висел меч в ножнах.
Маттио посмотрел на Донара, лицо которого оставалось бесстрастным. Несмотря на весь свой опыт сражений в ночь Поста и на дар Донара, он не смог побороть дрожь.
— Кто-нибудь может прийти, — сказал вчера их одноногий вожак.
И вот кто-то действительно стоит здесь, в лунном свете, за час до начала битвы. Маттио взглянул на Элену: она не сводила глаз с незнакомца. Элена стояла очень прямо, неподвижно, обхватив руками себя за локти, изо всех сил пытаясь скрыть свой страх и изумление. Но Маттио долгие годы наблюдал за ней и видел, что дышит она неглубоко и часто. Он любил ее за эту неподвижность и за желание скрыть страх.
Он снова взглянул на Донара, потом шагнул вперед, протягивая незнакомцу открытые ладони обеих рук. И спокойно произнес:
— Добро пожаловать, хотя в эту ночь нельзя выходить из дома.
Человек кивнул. Он широко расставил ноги и крепко упирался ими в землю. Похоже, он умел пользоваться своим мечом.
— Насколько я разбираюсь в обычаях гор, в эту ночь также нельзя держать открытыми двери и окна, — ответил он.
— С чего это ты решил, что разбираешься в обычаях гор? — спросил Маттио. Слишком поспешно.
Элена все смотрела на этого человека. На ее лице застыло странное выражение.
Подойдя поближе к ней, Маттио понял, что уже видел раньше этого мужчину. Он был одним из тех, кто несколько раз приезжал в замок леди. Музыкант, насколько он помнил, или купец. Один из тех безземельных, которые без конца ездили по дорогам Ладони. Его радость, вспыхнувшая было при виде меча, несколько угасла.
Незнакомец не ответил на резкое замечание. Казалось, насколько можно было судить при лунном свете, он обдумывает эти слова. Затем, к удивлению Маттио, сказал:
— Прошу прощения. Если я нарушил по невежеству какой-то обычай, простите меня. У меня есть свои причины бродить сегодня. Сейчас я уйду и оставлю вас в покое.
И действительно повернулся, явно намереваясь уйти.
— Нет! — страстно воскликнула Элена.
И в тот же момент впервые заговорил Донар.
— Сегодня ночью покоя не будет, — произнес он низким голосом, которому они все так доверяли. — И ты ничего не нарушил. Я предвидел, что кто-нибудь придет сегодня по этой дороге. Элена тебя высматривала.
Незнакомец снова обернулся. Его глаза раскрылись шире в темноте, и в них появилось новое, более холодное, более оценивающее выражение.
— Придет для чего? — спросил он.
Воцарилось молчание. Донар передвинул костыли и качнулся вперед. Элена отодвинулась в сторону, и он встал прямо напротив незнакомца. Маттио взглянул на нее; ее волосы падали на одно плечо, в лунном свете они напоминали белое золото. Она все не отводила глаз от темноволосого человека.
А тот в упор смотрел на Донара.
— Придет для чего? — повторил он довольно мягко.
Донар все еще колебался, и в этот момент Маттио понял, испытав потрясение, что мельник, их старейшина, боится. Маттио затошнило от страха, потому что он понял, что сейчас сделает Донар.
И Донар это сделал. Он выдал их человеку с севера.
— Мы — Ночные Ходоки Чертандо, — произнес он недрогнувшим, низким голосом. — А сегодня — первая ночь весеннего Поста. Это наша ночь. Я должен спросить тебя: где бы ты ни был рожден, была ли какая-нибудь примета, не говорила ли повитуха, принимавшая роды, о некоем благословении? — И он медленно сунул руку за пазуху и вытащил кожаный мешочек, висящий там, где хранилась «сорочка», отметившая его при рождении.
Краем глаза Маттио видел, как Элена прикусила губу. Он посмотрел на незнакомца, который пытался осознать сказанное Донаром, и начал прикидывать, есть ли у него шанс убить этого человека, если до этого дойдет.
На этот раз молчание затянулось. Приглушенные звуки из домика за их спиной казались громкими. Теперь глаза темноволосого человека широко раскрылись, он высоко поднял голову. Маттио видел, что тот взвешивает смысл только что открывшейся ему тайны.
Затем, по-прежнему молча, незнакомец поднес руку к горлу, достал из-под рубахи и показал всем троим при свете звезд и луны маленький кожаный мешочек, висящий у него на шее. Маттио услышал тихий звук, выдох, и с опозданием понял, что это его собственный выдох.
— Хвала земле! — прошептала Элена, не в силах сдержаться. Она закрыла глаза.
— Земле и всему, что произрастает из нее и возвращается в нее, — прибавил Донар. Как ни удивительно, но его голос дрожал.
Они предоставили закончить Маттио.
— Возвращается, чтобы снова произрастать, и круговороту этому нет конца, — произнес он, глядя на незнакомца, на его мешочек, почти такой же, как у самого Маттио, у Элены, у Донара, такой же, какой носили они все, все до единого.
И только после этих слов заклинания, произнесенных поочередно тремя людьми, Баэрд наконец понял, с чем он столкнулся.
Двести лет назад, во времена бесконечных эпидемий чумы, недородов, насилия и кровопролития, здесь, на юге, пустила корни ересь Карлози. Из горных районов она начала распространяться по всей Ладони, разрастаясь и завоевывая сторонников с пугающей быстротой. Против основного постулата Карлози, что боги Триады всего лишь младшее поколение богов, подчиняющееся более древним и темным силам и действующее от их имени, объединенным фронтом выступили все жрецы Ладони.
Столкнувшись с редким и полным единством жречества, охваченные паникой после десяти лет чумы и голода, герцоги, Великие герцоги и даже принц Тиганы сочли, что у них нет выбора. Сторонников Карлози выслеживали, пытали и казнили на всем полуострове, всеми возможными способами, принятыми в провинциях в те времена.
Времена насилия и крови. Двести лет тому назад.
А теперь он стоит здесь и показывает кожаный мешочек с «сорочкой», в которой родился, и разговаривает с тремя людьми, которые только что объявили себя последователями Карлози.
И более того. Ночные Ходоки, сказал одноногий. Передовой отряд, тайная армия секты. Их отбирали по какому-то никому не известному принципу. Но теперь он знал, они ему показали. Баэрду пришло в голову, что теперь он в опасности, если ему доверили такое знание, и действительно — крупный бородатый человек держался настороженно, словно готовился к схватке.
