— Дорогу я знаю, — ответил он. — Хоть это не изменилось.
Но все остальное, кажется, изменилось, когда Блэз стоял и смотрел вслед герцогу. Ариана тоже повернулась в седле и смотрела на него. Только когда Бертран исчез из виду, скромная фигура в разорванной, окровавленной одежде воина, она снова повернулась к Блэзу. Она по-прежнему не делала попыток спешиться.
Он резко произнес:
— Была одна женщина, делившая со мной постель в день летнего солнцестояния в Тавернеле. Она сказала мне, что всю жизнь посвятит тому, чтобы изменить правила вступления в брак, существующие между мужчинами и женщинами в наши дни. — Он не знал почему, но эти слова были сказаны так, будто он хотел ударить Ариану.
Она и восприняла их как удар, и когда Блэз осознал это, гнев и обида слетели с него, словно унесенные ветром. Ариана очень тихо ответила:
— Здесь я ничего не смогу контролировать и не хочу пытаться. Я уже сейчас вижу то, что может случиться. И ты тоже, Блэз. Ты должен понимать, как это тяжело для меня. Конечно, должен. Даже после всего того, что произошло.
Собственно говоря, он действительно понимал. Кажется, он стал мудрее, чем был год назад. Он знал, какую правду сердца она протягивала ему, будто подношение, и он почувствовал не в первый раз смирение перед лицом ее честности. Эта женщина, внезапно подумал он, которая освободила его от Люсианны и от той горечи, которую он принес из Портеццы.
— Ариана, — хрипло произнес он, — именно в тебе причина того, что Арбонна никогда не должна погибнуть.
— Есть множество причин, — сказала она, но ее черные глаза на мгновение вспыхнули.
— А ты — их символ и душа. Ты королева Двора Любви.
— Я думала, ты считаешь это глупостью.
— Я многое здесь считал глупостью, а оно оказалось большей правдой, чем все, о чем я знал прежде. — Он замолчал, а затем, потому что сказать это было совершенно необходимо, прибавил твердо: — Ариана, твой муж — причина того, что мы сумели победить в этом сражении, что бы мы ни говорили об Уртэ, Бертране и Фальке де Саварике. И именно благодаря Тьерри мы сумели предотвратить истребление сдавшихся в плен людей.
— Мне кажется, я это знаю, — серьезно ответила она.
— Не могу тебе объяснить, как я его уважаю.
— И я, — прошептала она. — Я тебе это говорила в Тавернеле. Что ты хочешь этим сказать, Блэз?
Он заставил себя посмотреть ей прямо в глаза. Ее глаза были такими темными, такими глубокими, что мужчина мог утонуть в них.
— Что я все еще настолько мужчина Гораута — и думаю, всегда им буду, — что мне невыносимо трудно признаться в любви жене такого человека.
Она на мгновение опустила голову.
— Это я тоже знаю, — ответила она, снова поднимая на него взгляд. — Я также знаю, к моему сожалению, что мы такие, какие мы есть, и таковы времена, в которые мы родились, и те слова, что я сказала тебе в день летнего солнцестояния о свободе выбора, и есть в действительности единственная настоящая глупость из всего того, что каждый из нас говорил другому. Ты станешь королем Гоарута, Блэз, в мире, перевернутом вверх дном. Наследница Арбонны ждет в Талаире уже сейчас.
— И ты считаешь, я должен жениться на ней? Чтобы начать исправлять мир?
В первый раз к Ариане вернулась ее прежняя властность.
— Я говорила тебе, что ничего не могу здесь контролировать. В любом случае еще слишком рано. Но я действительно считаю, раз уж ты спросил, что любой мужчина, связавший свою жизнь с этой девушкой, получит благословение, превышающее все его заслуги до конца жизни. Даже ты, Блэз.
Он видел ее, конечно, дважды. Ринетта. Обменялся с ней жесткими, заносчивыми словами у озера весной, после того как убил шестерых коранов Мираваля. «Мы ждали тебя», — сказала она ему, владея собой не по годам, и он испугался этих слов. Вероятно, подумал он сейчас, они означали нечто отличное от того, что они оба поняли или о чем догадались в тот весенний день. Возможно, богиня поистине действует такими путями, которых мужчины и женщины понять не могут. Он внезапно вспомнил о красной стреле, которая убила Адемара. Он все еще не имел понятия — и старался сейчас не задерживаться на этой мысли, — как эта стрела упала прямо с ясного неба.
Он сказал, глядя на Ариану:
— Я тебя буду видеть? Ты не уйдешь из моей жизни?
Тут она улыбнулась. И официально ответила:
— Король Гораута всегда будет желанным гостем в Карензу.
Она возвращала их обоих на твердую землю. Ее дары всегда были щедрыми, и этот — не самый маленький из них. Он постарался ответить тем же тоном:
— А сеньор и госпожа Карензу — там, где буду я. Они немного помолчали. Ариана прикусила губу.
— Были и другие слова в ту ночь летнего солнцестояния. Песнь, спетая в таверне, где мы встретились. Интересно, ты помнишь ее конец?
Он покачал головой. Лиссет Везетская пела ту песню, вспомнил он, но слова забылись. Тогда Ариана улыбнулась нежно и печально, и в ней снова проявился намек на мирскую мудрость, которая всегда была ей присуща.
— Позволь мне вернуться назад одной, Блэз. Если не возражаешь. Не думаю, что мне доведется часто оставаться наедине с собой в ближайшее время.
Он кивнул головой. Что еще ему оставалось? Заключить ее в объятия в угасающем свете? Не в этом мире, подумал он. Утешение, страсть и мудрость. Их ему предложили и согласились принять то, что он мог дать в ответ, стоило ему лишь попросить. С переполненным сердцем Блэз смотрел, как Ариана медленно уезжает от него на закате по высокой траве. Он думал о ней, тринадцатилетней, с новорожденным младенцем на руках.
Этот младенец вырос и стал женщиной, на которой весь мир и его растущее понимание этого мира, возможно, вынудят его жениться. Быстро ничего не произойдет, не может произойти, может даже совсем ничего не произойти; в том мире, куда он сейчас вступил, так много уровней сложности. Она ждет в Талаире, сказала Ариана. Он позволил мыслям устремиться к этой встрече. Но только мыслям: Блэз еще долго оставался на том же месте, тихо сидел на пороге, пока солнце не закатилось на западе; и краски заката постепенно залили поля, и голые виноградники, и деревья, и легли мягко, словно позднее благословение, на эту маленькую хижину у леса.
Один раз Блэз оглянулся и посмотрел внутрь через открытую дверь, перед тем как уехать, и увидел, как этот приглушенный красный свет косыми лучами льется в западное окно и падает на маленькую, аккуратную кровать у стены. Он постоял там несколько мгновений неподвижно, а затем осторожно закрыл дверь, чтобы ветер и дождь не проникли сюда после всех этих лет.
В сумерках на востоке зажглись первые слабые звезды, пока он ехал назад к Талаиру. И так как было уже почти темно и он не задумывался о дороге — его мысли убегали вперед и далеко в прошлое, — то он проехал мимо женщины, тихо стоявшей рядом со своим конем в тени под вязами с дальней стороны арки.
