Она также сознавала, что это сочувствие, эта уступка человеческому порыву может их всех уничтожить. Розала, совершенно очевидно, тоже это понимала. В долгую ночь родов, хотя ее речь была почти бессвязной из-за боли, эта женщина тем не менее обнаружила большой ум. Ее мужество также было очевидным. Требуется смелость и кое-что еще, чтобы сопротивляться Гальберту де Гарсенку так, как сопротивлялась эта женщина.
— Твой ребенок здесь, госпожа, — мягко произнесла Синь у постели положенные слова. — Доставит ли матери удовольствие дать ему имя?
— Кадар, — ответила Розала, повысив голос, чтобы первые звуки имени ясно услышал мир, в который вошел ребенок. — Его имя — Кадар де Саварик. — Она протянула руки, и Синь положила в них ребенка.
В этом был новый вызов, как поняла графиня, почти провокация. Она была рада, что Робан этого не слышит; канцлеру хватит ударов для одного дня. Она сама чувствовала себя старой и измученной под грузом этой ночи и всех прожитых лет. Время музыки и смеха здесь, в Барбентайне, казалось бесконечно далеким, сном, фантазией трубадура, а не частью ее собственной жизни.
— У него есть отец. — Она чувствовала, что должна это сказать. — Ты предпочитаешь отстранить его? Что, если его отец захочет признать сына, несмотря ни на что, предложить защиту? Не станет ли это имя для него преградой?
Эта женщина очень устала, и несправедливо так обременять ее, но это необходимо, пока имя не вышло за пределы этой комнаты. Розала посмотрела вверх своими ясными, голубыми глазами северянки и ответила:
— Если его отец решит прийти за ним и охранять его, я подумаю об этом еще раз. — В ее голосе прозвучала какая-то интонация, ударение на одном слове, и они пробудили в Синь новую тревогу, словно музыкальная нота, не вполне уловимая на слух, ощутимая, но не слышная.
Розала сказала:
— Ему понадобятся мужчина и женщина, которые защитили бы его перед богом и перед богиней тоже, если у вас в Арбонне существует такой ритуал.
— Существует. Заступники Риан и Коранноса. Мы здесь почитаем обоих, думаю, тебе это известно.
— Известно. Вы окажете честь моему сыну и мне и станете заступницей для Кадара? Или я прошу слишком много?
Это действительно было слишком много с многих точек зрения. Все опасности, которые этот ребенок навлекал на Арбонну, удваивались, если сама графиня будет так тесно с ним связана. Робан покраснел бы, так сильно он был бы возмущен.
— Я согласна, — ответила Синь, искренне растроганная, глядя на младенца. Она никогда не видела своего собственного внука, рожденного и потерянного зимней ночью много лет назад. Потерянного или мертвого, никто этого не знает, кроме Уртэ де Мираваля, а он не собирается рассказывать. Он никогда не расскажет. Время, воспоминания и потери, казалось, переплелись сегодня ночью, и все вызывало печаль. Она смотрела на светловолосую женщину и думала об Аэлис.
— Это ты окажешь мне честь.
Розала откинула одеяло и приложила младенца к груди. Слепо, повинуясь самому первому инстинкту из всех, он начал сосать. Синь почувствовала, что вот-вот расплачется. Это из-за бессонной ночи, сурово сказала она себе, но понимала, что это не так.
— А второй заступник? — спросила она. — Ты здесь знаешь кого-нибудь, кого хотела бы попросить?
В истории каждого человека, мужчины, женщины, ребенка, бывает следующий этап, точка, в которой то новое, что происходит, формирует то, что неотвратимо последует дальше. И именно такой момент наступил, когда Розала подняла взгляд, разметав по подушке светлые, влажные, растрепанные волосы, держа у груди сына, и сказала графине Арбоннской:
— Есть один человек, хотя, возможно, это еще одна самонадеянная просьба. Мой отец говорил, что, помимо всего прочего, он храбрый и честный человек, и, простите меня, я знаю, что он враг Гальберта де Гарсенка. Возможно, это не самая чистая причина, чтобы назвать его заступником в глазах Коранноса и Риан, но именно поэтому мой сын сейчас нуждается в заступнике. Герцог Талаирский находится в Люссане? Он сделает это для нас, как вы считаете?
Тут Синь в самом деле заплакала, а немного погодя, испугав саму себя, беспомощно рассмеялась сквозь слезы.
— Он здесь. И если я его попрошу, думаю, он согласится, — ответила она. В этой истории было уже так много переплетенных воспоминаний, так много отзвуков прошлого, а теперь появился еще один, так как Бертран тоже стал одним из ее участников.
Она взглянула в окно: первый намек на серый свет появился в небе на востоке. Тут ей кое-что пришло в голову, слишком поздно, еще одна нить в этой темной, сотканной временем ткани.
— Ты ведь знаешь, что брат твоего мужа находится у герцога Талаирского?
И тут она заметила, так как всю жизнь была наблюдательной, две вещи. Во-первых, эта женщина действительно об этом не знала и, во-вторых, это имеет для нее большое значение. Прежняя тревога Синь, подобно диссонансу с почти услышанной музыкой, вернулась к ней. У нее вдруг возник вопрос, несколько вопросов, но сейчас не время их задавать, и возможно, такое время никогда не наступит. Ей вдруг очень захотелось увидеть Беатрису. Жаль, что ее дочь не приехала в этом году на север на ярмарку, а решила остаться на острове Риан.
Розала де Гарсенк сказала, осторожно подбирая слова:
— Я пока не хотела бы видеть его. Не хотела бы, чтобы он знал, что я здесь. Это возможно?
— Не думаю, что он выдаст тебя или попытается отослать назад. Мы здесь теперь немного знаем Блэза.
Розала покачала головой.
— Не в этом дело. Я слишком запуталась в этой семье. Герцог ему скажет, что я здесь?
Синь покачала головой, скрывая растущее беспокойство.
— У Бертрана свои правила поведения с женщинами, и его нельзя назвать самым предсказуемым из людей, но он не предаст доверия.
Розала посмотрела на ребенка у своей груди, стараясь осмыслить то, что она только что узнала. Головка Кадара неожиданно оказалась густо поросшей волосами, они локонами и колечками падали на его лобик. При свечах они имели отчетливый каштановый оттенок, почти красноватый. Совсем как у отца, подумала она. Эта последняя информация не должна ее так удивлять: она слышала летом, что Блэз снова покинул Портеццу. Розала на секунду прикрыла глаза. Трудно справиться со столькими вещами сразу. Она смертельно устала.
Она подняла глаза на графиню.
— Я для вас очень большое бремя. Я знаю, что это так. Но я не видела другого выхода для ребенка. Спасибо, что позволили мне приехать сюда. Спасибо, что согласились стать заступницей. Можно попросить вас еще об одной услуге? Попросите герцога де Талаира сегодня утром стать заступником моего сына перед Коранносом и Риан от всех тех, кто захочет причинить ему вред.
В конце концов канцлер Робан сам с двумя своими коранами отправился искать эна Бертрана де Талаира. Герцога в собственной постели не оказалось, но канцлер проявил упорство и очень скоро нашел его, но, к сожалению, не одного. Последовала несколько неловкая сцена, но ничего настолько важного, чтобы повлиять на миссию Робана.
