— О, боги! Почему бы тебе не раздеться здесь же и не улечься? Ты могла бы сэкономить время…
У Криспина вырвался вздох облегчения, когда птицу снова заставили замолчать. Он опустил глаза на чашу с вином и опустошил ее. Ширин плавно поднялась, взяла чашу. На этот раз она налила в чашу меньше воды, как заметил Криспин.
— Я думаю, что я совсем не опасен, — сказал он, когда она принесла ему вино и снова села.
Ее улыбка опять стала дразнящей.
— Твоя жена так не думает? Он был рад молчанию птицы.
— Моя жена умерла два года назад, и дочери тоже.
Выражение ее лица изменилось.
— Чума?
Он кивнул.
— Мне очень жаль. — Она несколько мгновений смотрела на него. — Поэтому ты приехал?
Святой Джад! Еще одна слишком умная сарантийская женщина. Криспин серьезно ответил:
— Поэтому я чуть было не остался дома. На этом настояли другие. Приглашение в действительности пришло Мартиниану, моему напарнику. Я выдавал себя за него в пути.
Она высоко подняла брови.
— Ты явился ко двору императора под чужим именем? И остался жив? О, ты действительно опасный человек, родианин.
Он снова выпил.
— Не совсем так. Я назвал им собственное имя. — Ему пришла в голову одна мысль. — По правде говоря, герольд, который объявлял мое имя, возможно, тоже потерял свое место из-за меня.
— Тоже?
Ему внезапно стало трудно. После вина в банях, а теперь здесь голова уже не была такой ясной, как нужно. — Предыдущий мозаичник святилища был уволен императором вчера ночью.
Ширин из факции Зеленых пристально смотрела на него. Воцарилось короткое молчание. В очаге треснуло полено. Она произнесла задумчиво:
— Значит, людей, которые могли бы нанять тех солдат, хватает. Это нетрудно, знаешь ли.
— Начинаю это понимать, — вздохнул он.
Это было не все, разумеется, но он решил не упоминать о Стилиане Далейне или о потайном клинке в парной. Он оглядел комнату и снова увидел птицу. Голос Линон — тот же патрицианский акцент, что и у всех птиц алхимика, — но совершенно другой характер. Ничего удивительного. Он теперь знал, кем были эти птицы или кем они были когда-то. Он также был совершенно уверен в том, что женщина этого не знает. Он понятия не имел, что ему делать.
Ширин сказала:
— Итак, прежде чем кто-нибудь явится, чтобы напасть на тебя в моем доме под тем или иным благовидным предлогом, может, расскажешь, какое послание передал любящий отец своей дочери?
Криспин покачал головой.
— Боюсь, никакого. Он дал мне твое имя на тот случай, если мне понадобится помощь.
Он заметил ее разочарование, хотя она попыталась его скрыть. Дети, отсутствующие родители. Душевное бремя, которое несут по жизни.
— Он сказал что-нибудь обо мне, по крайней мере? «Она проститутка», — вспомнил Криспин тихий голос алхимика. Тот произнес это с невозмутимым лицом. А потом слегка исправил это определение. Он снова прочистил горло.
— Он сказал, что ты — танцовщица. Но он и сам не знал никаких подробностей.
Она покраснела от гнева.
— Разумеется, он знает подробности. Он знает, что я — первая танцовщица Зеленых. Я писала ему об этом, когда мне присвоили это звание. А он так и не ответил. — Она вздернула голову. — Конечно, у него так много детей, разбросанных по всему миру. После его путешествий. Полагаю, мы все пишем письма, а он отвечает только самым любимым.
Криспин покачал головой.
— Он говорил, что дети ему не пишут. Я не мог понять, серьезно ли он это сказал.
— Он никогда не отвечает, — резко бросила Ширин. — Два письма и одна птица, вот и все, что я получила от моего отца за всю жизнь. — Она взяла свою чашу с вином. — Наверное, он посылает птиц всем нам.
Криспин неожиданно кое-что вспомнил.
— Я так не думаю.
— Да? А откуда тебе известно? — Гнев в ее голосе.
— Он сказал мне, что подарил только одну из этих птиц.
Она замерла.
— Он так сказал?
Криспин кивнул.
— Но почему? То есть…
Собственно говоря, у него была одна догадка. Он сказал:
— В этом Городе живет кто-нибудь из твоих… братьев или сестер?
Она покачала головой.
— Я о них не знаю.
— Может быть, поэтому. Он сказал, что всегда собирался съездить в Сарантий, но так и не поехал. И это было для него разочарованием. Возможно, то, что ты здесь?..
Ширин бросила взгляд на свою птицу, потом снова перевела взгляд на Криспина. Какая-то мысль посетила ее. Она сказала, равнодушно пожав плечами:
— Ну понятия не имею, почему ему было так важно послать механическую игрушку.
Криспин отвел глаза. Она притворяется, но ей приходится это делать. И ему тоже, между прочим. «Мне понадобится время, — подумал он, — чтобы с этим тоже разобраться». Каждая встреча в этом Городе ставила перед ним те или иные сложные задачи. Он сурово напомнил себе, что приехал сюда работать. На куполе. На необыкновенном куполе, вознесшемся высоко над всем миром, который был даром императора и бога. Он ни за что не позволит впутать себя в интриги этого Города. Подумав так, он решительно встал. Он был намерен пойти в святилище сегодня днем. Этот визит должен был стать небольшой паузой, визитом вежливости.
— Мне не следует злоупотреблять твоим радушием по отношению к незнакомцу, явившемуся без приглашения.
Она быстро встала, впервые сделав неловкое движение. От этого она показалась моложе.
Он подошел к ней и снова почувствовал аромат ее духов. И, отбросив благоразумие, спросил:
— Мне… дали понять, что только императрица Аликсана имеет право на этот… аромат. Не будет ли нескромным вопрос?..
Ширин внезапно улыбнулась, явно довольная.
— Ты заметил? Она увидела, как я танцевала, весной. Прислала личного гонца с запиской и флаконом. Было объявлено, что в знак восхищения моим танцем императрица разрешает мне пользоваться духами, которые принадлежат ей одной. Даже, несмотря на то что она, как всем известно, благоволит к Синим.
Криспин посмотрел на нее сверху вниз. Маленькая, быстрая, темноглазая женщина, очень юная.
— Большая честь. — Он поколебался. — Они идут тебе так же, как и ей.
На ее лице отразилась ирония. «Она, должно быть, привыкла к комплиментам», — понял он.
— Приятно, когда тебя ассоциируют с власть имущими, правда? — сухо пробормотала она.
Криспин громко рассмеялся.
— Кровь Джада! Если все женщины в Сарантии такие же умные, как те, с которыми я уже познакомился…
