Однако до следующей постели было не так уж далеко. Безостановочная ходьба под непрерывным дождем, короткая остановка в полдень, чтобы съесть кусок хлеба с сыром и выпить кислого вина в дымной, пропахшей навозом таверне в одной деревушке, и к концу дня они оказались возле следующего имперского постоялого двора. К тому времени даже дождь прекратился, тучи уносило на юг и на запад, хотя над лесом они по-прежнему стояли. Криспин видел вершины некоторых гор. За ними должно быть море. Он мог бы плыть морем, если бы курьер прибыл вовремя. Пустая мысль.
У него сейчас могла бы быть семья, если бы чума обошла их дом стороной.
Когда они с Варгосом и мулом шли мимо очередной кучки домов, у них за спиной появилось солнце в первый раз за этот день, бледное и низкое. Оно осветило склоны гор, подсветило снизу тяжелые тучи над вершинами и отразилось холодным блеском в дождевых лужах в придорожной канаве. Они миновали кузницу и пекарню, потом два деревенских постоялых двора отвратительного вида, не обратив внимания на пристальные взгляды горстки людей и на хриплое приглашение тощей проститутки в переулке у второго постоялого двора. Не в первый раз Криспин с благодарностью подумал о подорожной, лежащей в кожаном кошельке на поясе.
Почтовый постоялый двор находился к востоку от деревни, точно в месте, указанном на карте. Криспину карта нравилась. Его очень успокаивал тот факт, что селения и все остальное каждый день появлялось точно на указанных картой местах и точно в указанное время. Это внушало уверенность.
Постоялый двор был большим, имел обычную конюшню, кузницу, внутренний двор, а у порога не возвышалась груда гниющих отбросов. Он заметил ухоженный огород и грядки с травами за воротами заднего двора, овец на лугу за ним и крепкую пастушескую хижину. «Да здравствует Сарантийская империя, — уныло подумал Криспин, — и славная имперская почта». Дым, поднимающийся из широких дымоходов, обещал, что внутри будет тепло.
— Мы останемся здесь на две ночи, — сказала Линон. Снова заговорила птичка, висящая на ремешке у него на шее. Она не разговаривала с самого утра. Криспин вздрогнул от неожиданности.
— Правда? Твои ножки устали?
— Мыши и кровь! Ты слишком глуп, тебя нельзя выпускать из дома без няньки. Вспомни календарь и то, что говорил тебе Зотик. Ты находишься в Саврадии, недоумок. А завтра — День Мертвых.
Действительно, Криспин забыл и ругал себя за это. Его раздражало, вопреки здравому смыслу, когда птица оказывалась права.
— И что произойдет? — кисло осведомился он. — Они сварят меня в супе, если перехватят на дороге? Зароют мои кости на перекрестке?
Линон не потрудилась ответить.
Смутно чувствуя, что проиграл спор, Криспин оставил Варгоса позаботиться о муле и вещах, а сам прошел мимо двух лающих псов и стайки цыплят на мокром дворе. Вошел в дверь передней комнаты постоялого двора, чтобы предъявить подорожную и узнать, можно ли немедленно принять горячую ванну за счет Империи.
Прихожая оказалась обнадеживающе чистой, большой, с высоким потолком. Из нее дверь налево вела в общий зал, где горело два очага. До него донесся веселый гул голосов с разнообразными акцентами. После целого дня на холодной, мокрой дороге это было очень приятно. Он подумал, умеет ли кто-нибудь на этой кухне хорошо готовить. В этих лесах должны водиться олени и кабаны, а может, и неуловимые саврадийские зубры. Хорошо приправленное блюдо из дичи и бутылка-другая подходящего вина принесли бы ему некоторое облегчение.
Криспину пришло в голову, когда он огляделся кругом, отметив подметенные, сухие плитки пола, что этот постоялый двор действительно может оказаться идеальным местом, чтобы дать отдых усталым ногам в течение двух дней и ночей. Зотик недвусмысленно советовал ему оставаться на одном месте и под крышей в День Мертвых. Несмотря на его ироничное отношение к подобным вещам, нельзя поступать глупо просто для того, чтобы выиграть бой с искусственной птицей. Он вдруг подумал, что само существование Линон доказывает реальность полумира.
Это соображение не слишком утешало.
Он ждал хозяина постоялого двора, держа в руке благословенную подорожную, и уже позволил себе расслабиться от ощущения сухости и близкой перспективы тепла и вина. Из глубины дома, из-за лестницы, донеслись какие-то звуки, и он обернулся с вежливым выражением на лице. Он понимал, что в данный момент выглядит не слишком импозантно и что путешествие пешком с одним временно нанятым слугой не свидетельствует о его богатстве, но подорожная с его именем — или именем Мартиниана, — написанным на ней элегантным почерком, и личная печать и подпись самого имперского канцлера могут в одно мгновение придать ему огромный вес, как он уже не раз убеждался.
Но не хозяин спустился по черной лестнице. Всего лишь худенькая служанка в покрытой пятнами коричневой тунике до колен, босая, светловолосая. В руках она несла заткнутый пробкой кувшин с вином, слишком тяжелый для нее. При виде него она остановилась, как вкопанная, и уставилась широко открытыми глазами.
Криспин бегло улыбнулся, не обращая внимания на ее неприлично пристальный взгляд.
— Как тебя зовут, девушка?
Она глотнула, опустила глаза и пробормотала:
— Котенок.
Он криво усмехнулся.
— Почему?
Она снова глотнула, казалось, говорила она с трудом.
— Не знаю, — наконец удалось ей выдавить из себя. — Кто-то решил, что я похожа на котенка.
Ее глаза не отрывались от пола после первого пристального взгляда. Он вспомнил, что ни с кем не разговаривал целый день, не считая нескольких указаний Варгосу. Это было странно, он не понимал, что чувствует в связи с этим. Но точно знал, что ему хочется лечь в ванну, а не вести разговоры со служанкой.
— Ты не похожа. А как твое настоящее имя?
Тут она подняла глаза, потом опять опустила их.
— Касия.
— Ну, Касия, беги и найди мне хозяина. Я промок снаружи и пересох изнутри. И не вздумай сказать мне, что у вас нет свободных комнат.
Она не шевельнулась. Продолжала смотреть в пол, сжимая в руках тяжелый кувшин с вином. Она была очень юной, очень худой, с широко расставленными голубыми глазами. Очевидно, из северного племени, иниций, или какого-то другого. Интересно, поняла ли она его шутку, ведь они говорили на родианском языке. Он уже собирался повторить просьбу на сарантийском, и без шуток, но тут она вздохнула.
— Завтра меня собираются убить, — вот что она произнесла, на этот раз очень ясно. И подняла на него взгляд. Ее глаза были огромными, глубокими, как лес. — Пожалуйста, увези меня отсюда.
* * *
Загнес из Сарники наотрез отказался помочь.
— Ты слабоумная? — кричал он прошлой ночью. В возбуждении он столкнул Касию с постели, и она упала на пол. Пол был холодным, даже несмотря на то что находился прямо над кухонными очагами. — Святой Джад, что я буду делать с купленной девушкой из Саврадии?
