— Отвечай кратко и точно, — приказал ей муж. — Кто это сделал?
Стилиана даже не поднесла руку к щеке. Она смотрела на мужа. Она была готова сгореть заживо, вспомнил секретарь, всего несколько минут назад. В ней не чувствовалось страха. Ни малейшего намека на страх.
— Мой брат, — ответила она. — Лекан. Он отомстил за нашего отца. Сегодня утром он прислал мне сказать, что придет сюда. Очевидно, подкупил стражников на острове, а через них Бдительных здесь, у входа.
— И ты пришла?
— Конечно, пришла. Но слишком поздно и не успела ему помешать. Император был уже мертв. И двое солдат. А Кализиец уже успел убить Лекана.
Ложь, такая непринужденная, такая необходимая. Слова, благодаря которым все может получиться, у них у всех.
Она сказала:
— Мой брат умер.
— Да сгниет его злобная душа, — резко ответил ее муж. — Что здесь делал Кализиец?
— Об этом надо было спросить у него, — ответила Стилиана. Ее левая щека, там, где он ее ударил, покраснела. — Мы могли бы получить ответ, если бы кто-то опрометчиво не махал мечом.
— Берегись, жена. Меч все еще у меня в руке. Ты из семьи Далейнов, и, по твоему собственному утверждению, твой родственник только что убил божественного императора.
— Да, муж мой, — сказала она. — Убил. Ты меня убьешь, дорогой?
Леонт молчал. В первый раз оглянулся назад. Увидел ожидающего Пертения. Выражение его лица не изменилось. Он снова повернулся к жене.
— Война вот-вот начнется. Сегодня. Об этом должны были объявить. А теперь пришло известие, что бассаниды перешли границу на севере, нарушив мир. А император мертв. У нас нет императора, Стилиана.
Тут Стилиана Далейна улыбнулась. Пертений это видел. Женщина такой красоты, что можно задохнуться.
— У нас он будет, — ответила она. — Очень скоро будет. Мой повелитель.
И опустилась на колени перед мужем, изящная, золотая, среди почерневших тел мертвецов.
Пертений отошел от стены, приблизился на несколько шагов и сделал то же самое: упал на колени, прижал голову к полу. В туннеле надолго воцарилось молчание.
— Пертений, — наконец произнес Леонт, — надо многое сделать. Надо созвать заседание Сената. Иди в катизму на Ипподром. Немедленно. Скажи Боносу, чтобы пришел сюда вместе с тобой. Не рассказывай ему зачем, но дай ясно понять, что он должен прийти.
— Да, мой повелитель.
Стилиана посмотрела на него. Она все еще стояла на коленях.
— Ты понял? Никому не говори, что здесь произошло и о нападении бассанидов. Мы должны сегодня ночью сохранить в Городе порядок, удержать ситуацию под контролем.
— Да, моя госпожа. Леонт посмотрел на нее.
— Армия здесь. Все будет не так, как в последний раз, когда… не было наследника.
Жена посмотрела на него, потом на брата, лежащего рядом с ней на земле.
— Да, — сказала она. — Не так. — И повторила снова: — Не так.
Тут Пертений увидел, как стратиг протянул руку и помог ей встать. Его рука поднялась к ее покрасневшей щеке, на этот раз с нежностью. Она не шевелилась, но смотрела ему прямо в глаза. Они такие золотые, они оба, подумал Пертений, такие высокие. Сердце его переполняли чувства.
Он встал, повернулся и ушел. Ему надо было выполнить приказ.
Он совершенно забыл, что его кинжал в крови, и весь день не вытирал его, но никто не обратил на него никакого внимания, так что это не имело значения.
Его так редко замечали. Историк, летописец событий, неприметный и серенький, он присутствовал везде, но никогда не играл никакой роли в развитии событий.
Быстро поднимаясь по ступенькам, потом шагая по дворцу к верхней лестнице и гулкой галерее, которая вела к задней части катизмы, он уже размышлял над формулировками, над тем, как начать. Так важно было выдержать нужный тон, равнодушный и задумчивый в начале хроники. «Даже самое поверхностное изучение событий прошлого учит нас, что справедливое возмездие Джада безбожникам и порочным людям может задержаться надолго, но…»
Он вдруг остановился, и один из евнухов в коридоре быстро обогнал его. Он подумал о том, где сейчас шлюха. Маловероятно, что она находится в катизме, хотя за этим надо будет проследить. Возможно, она все еще у себя в ванной, в другом дворце, обнаженная и скользкая, с одним из солдат? Он расправил тунику. Стилиана ею займется, подумал он.
«Мы должны сегодня ночью сохранить в Городе порядок», — сказала она.
Он понял, что она имела в виду. Да и как он мог не понять? Когда умер последний император, Алий, не оставивший наследника, во время последовавшего кровопролития — на Ипподроме, на улицах и даже в палате Сената — невежественный крестьянин из Тракезии, выдвинутый низким сбродом, был поднят на щит и одет в пурпур. Сейчас порядок имел огромное значение, как и спокойствие восьмидесяти тысяч зрителей на Ипподроме.
У него промелькнула мысль, что если все пойдет как надо, то к концу дня его ждет значительное повышение. Тут он подумал о другой женщине и снова одернул тунику.
Он был очень счастлив, состояние для него редкое, почти невозможное, пока нес чрезвычайные, потрясающие мир вести в катизму, с окровавленным кинжалом за поясом.
Солнце уже высоко стояло над Городом, пройдя высшую точку, оно опускалось, но тот день — и ночь — закончится в Сарантии еще не скоро.
В туннеле, среди мертвецов, две золотые фигуры стояли и молча смотрели друг на друга, потом медленно поднялись по широкой лестнице, не прикасаясь друг к другу, но бок о бок.
На камнях за ними, на мозаичных камешках под синим плащом лежал Валерий Сарантийский, второй император, носивший это имя. Его тело. То, что от него осталось. Его душа унеслась к дельфинам, к богу, туда, куда уносятся души.
«Где-то в мире в тот самый момент родился долгожданный ребенок, а где-то умер работник, оставив ферму без рабочих рук, а весенние поля еще предстояло вспахать, и хлеб надо было посеять. Беда, которую не выразить словами».
Глава 12
Императорский корабль пересек пролив — на этот раз дельфины не показывались, — и обеспокоенная команда безукоризненно пришвартовала его к пирсу. Не один Криспин с тревогой наблюдал за портом во время приближения к нему.
На острове были убиты люди. По крайней мере, двое из числа самих Бдительных оказались предателями. Далейн бежал. Императрица уплыла от них на гребной шлюпке. Опасность таилась в сверкающем воздухе.
Однако их никто не ждал. Ни враги, ни друзья — никто. Они вошли в док, и портовые моряки привязали корабль канатами, а потом отступили назад, ожидая, когда императрица сойдет на берег.
Криспин подумал, что какой бы заговор ни составили на острове или в Императорском квартале, его не слишком тщательно продумали и не учли возможности того, что императрица предпримет развлекательную прогулку с приезжим художником, чтобы посмотреть на дельфинов и навестить заключенного на острове.
