В этом змей ей помог. Ранка на ее ноге превратилась в пару маленьких шрамов. Она время от времени позволяла другим их увидеть, будто случайно. Змеи представляют силу на земле, и Анрид перепала частица этой силы.
Зима оказалась достаточно мягкой, и некоторые молодые мужчины отправились на лодках в Винмарк за приключениями. В суровую зиму пролив замерзал, хотя лед не бывал достаточно прочным, и Рабади мог быть полностью отрезан. В этом году пришло много известий, хотя зима обычно новостями не богата. Кровная месть в Халеке, шестеро мужчин погибли после того, как была похищена женщина. Оказалось, что женщина сама дала согласие, поэтому ее тоже убили после возвращения в семью. Люди живут слишком тесно, когда ложится снег. Весной дороги и море снова открывались, и сдерживаемое насилие получало выход во внешний мир. Так было всегда. Их жизнь зависела от зимы; ожидание зимы, нетерпеливое ожидание ее конца, новая подготовка к зиме.
Однажды, когда весна еще не наступила, к острову причалила небольшая гребная лодка. В ней сидели три моряка, вооруженные, с копьями и круглыми щитами. Они сошли на берег с сундуком и ключом, вполне учтиво поговорили с мужчинами, высланными им навстречу. Они искали одну женщину. Их послали за городские стены, и они пересекли ров и покрытые снегом поля и добрались до поселка вёльвы. Полдюжины мальчишек, обрадовавшись развлечению, сопровождали их.
Сундук предназначался Фригге. Когда его открыли в комнате Анрид (только они вдвоем видели, как повернулся ключ в замке), там оказалось достаточно серебра, чтобы купить любое поместье на острове, и еще много осталось бы. Внутри лежала записка.
Из них двоих Анрид умела читать.
Сын Фригги Берн слал матери свое почтение и надеялся, что она пребывает в здравии. Он сам жив и здоров. С сожалением вынужден сообщить матери, что ее муж (первый муж) умер на земле сингаэлей в конце лета. Его гибель была славной, своей смертью он спас других людей. Там его сожгли с соблюдением всех обрядов, как подобает. Серебро должно позволить ей начать новую жизнь. Трудно объяснить, говорилось в записке, но оно в действительности от Торкела. Берн пришлет еще весточку, когда сможет, но, наверное, не рискнет вернуться на Рабади.
Анрид ожидала, что Фригга заплачет. Но она не заплакала — когда Анрид была рядом. Сундук с серебром спрятали (здесь были места, куда можно спрятать такие вещи). Фригга уже и так начала новую жизнь. Ее сын не мог этого знать. Она совсем не была уверена, что ей хочется покинуть поселок, купить дом, и она не хотела уезжать к дочерям в Винмарк, пусть даже теперь она сама богата. Это не жизнь — стареть в незнакомом месте.
Это большие деньги, нельзя просто оставить их в земле. Она подумает над этим, сказала Фригга Анрид.
Анрид запомнила записку (память у нее была хорошей), перед тем как ее положили обратно в сундук.
«Наверное, не рискнет» — вот что он писал.
Она поразмыслила и пригласила правителя навестить ее.
Еще одно новшество — что Стурл приходит сюда, но они теперь чувствовали себя свободно друг с другом. Она также ходила поговорить с ним, в торжественном наряде, окруженная несколькими женщинами.
Йорд, прежняя вёльва, верила в тайну, которая окружает тех, кого не видят, кто держится в отдалении. Анрид (и Фригга во время их бесед) считала, что власть рождается из того, что люди знают о твоем присутствии, помнят о тебе. Андрид всегда брала с собой змея, когда встречалась с Ульфарсоном в поселке. Он бы, конечно, стал отрицать, что боится твари, но это так. А это полезно.
Они обсудили необходимость строительства в поселке еще нескольких домов, когда сойдет последний снег и мужчины смогут снова приступить к работе. Об этом они уже говорили. Анрид хотела иметь жилье для большего количества женщин и пивоварню. Она также подумывала о доме, где будут рожать детей. В такое время люди делают щедрые пожертвования (если новорожденный — мальчик и остался жив). Было бы хорошо, если бы их поселок стал известен как место, куда приходят при приближении родов. Правитель захочет получать свою долю, но это она тоже предвидела.
С ним было нетрудно справиться, со Стурлом. Когда он уходил, выпив эля и приятно побеседовав (о кровной мести на материке), она небрежно упомянула о том, что узнала от тех троих мужчин с сундуком насчет событий трехлетней давности, когда пропал конь Хальдра Тонконогого.
Это было очень похоже на правду, то, что она рассказала правителю: все знали, что прежняя вёльва и Тонконогий друг друга терпеть не могли. Осоловевший Ульфарсон покивал (он обычно всегда становился таким после эля) и спросил проницательно, почему парень теперь не приехал домой, если это правда.
Парень, сообщила она ему, подался в Йормсвик. Выбрал мир воинов, чтобы забыть о темной женской магии, которая его опозорила. Откуда она знает? Тот сундук — от него. Он прислал письмо матери. Кажется, он теперь пользуется почетом на материке. Его доблесть делает честь Рабади. Его отец, Торкел Эйнарсон, изгнанник, погиб (приятно сообщать человеку новости, которые он может рассказывать в таверне), и он теперь еще больший герой. Парень разбогател во время последнего похода, он прислал матери серебро, чтобы она могла купить на острове любой дом, какой пожелает.
Ульфарсон нагнулся вперед. Неглупый человек, хотя течение его мыслей несколько ограничено. «Какой дом?» — спросил он, как она и ожидала.
Анрид, улыбаясь, ответила, что они могли бы догадаться, какой дом захочет получить вдова Торкела Эйнарсона, хотя купить его может оказаться сложно, учитывая то, что он принадлежит теперь вдове Хальдра, а та ненавидит Фриггу.
Но можно сделать так, прибавила она, словно ее только что осенила эта мысль, чтобы кто-то другой сначала купил его и заработал на этом, продав его потом Фригге, когда она начнет искать дом. Стурл Ульфарсон погладил свои светлые усы. Она просто видела, как он это обдумывает. Совершенно естественно, серьезно прибавила она, чтобы два правителя острова помогали друг другу самыми разными способами.
Постройка трех новых домов для нее, сказал Стурл Ульфарсон, поднимаясь, чтобы уйти, начнется, как только сойдет снег и земля станет достаточно мягкой. Она просила Фуллу благословить его, когда он ушел.
Когда погода начала меняться, дни стали длиннее и появились первые золотисто-зеленые листочки, Анрид стала посылать младших женщин сторожить по ночам на большем удалении от поселка, чем обычно, и с другой стороны. В этом не было никакой подсказки от духов, никакого руководства от полумира. Она просто… умела думать. Ей пришлось этому научиться. Она понимала, что это можно считать магией, или могуществом, или ошибочно принять за дар предвидения.
Она имела еще один долгий разговор с Фриггой, во время которого говорила главным образом она сама, и на этот раз пожилая женщина заплакала, а потом согласилась.
Анрид, все-таки еще очень юная, начала беспокойно спать по ночам примерно в это же время. Ее мучило не такое беспокойство, как раньше, когда она не могла уснуть. На этот раз дело было в ее снах и в том, что она делала во сне.
