Он вытянул ноги, прислонился к стволу дерева, положив молот на колени. Он очень устал, но спать не хотел. Было совсем черно, зрение почти не помогало. Ему придется в основном слушать. Подошел пес, лег рядом с ним, опустил голову на лапы. Торкел видел слабые огоньки его глаз. Ему не очень нравился этот пес, но у него было ощущение, что без пса Алуна аб Оуина нечего и надеяться совершить это путешествие.
Он заставил себя расслабить мышцы. Покачал головой из стороны в сторону, чтобы снять боль. Много лет, много раз он это делал: стоял в ночном дозоре в опасном месте. Он уже думал, что покончил с этим. Нет необходимости стоять в дозоре за дубовой дверью на острове Рабади. Жизнь поворачивается против тебя, или ты ее поворачиваешь против себя. Никто не знает своего конца или хотя бы следующей развилки дороги.
Развилки дорог. В тишине леса его мысли унеслись назад. Это часто случается, когда ты ночью один и не спишь.
Однажды в тумане, во время рейда в Фериерес, они с Сигуром и небольшим отрядом оказались оторванными от основной группы во время отступления к берегу. Они забрались слишком далеко в глубину материка, это было опасно, но Сигур постоянно пил во время этого рейда (и Торкел тоже, сказать по правде). Они были тогда молоды и безрассудны.
Они буквально наткнулись на святилище, о котором даже не знали: церковь и строения вокруг, спрятанные в узком ущелье к востоку от Кампьереса. Они увидели огни церкви сквозь туман. Святилище Неспящих, несущих свою непрерывную вахту. Иначе они бы не заметили никаких огней.
Эрлинги напали, выкрикивая имя Ингавина, в густой, расплывчатой темноте. Это было несказанной глупостью, так как их преследовал молодой принц Карломан, который уже проявил себя воином, и не было времени задерживаться и устраивать налет, не говоря уже о том, что их было не больше дюжины.
Но эта развилка на дороге, которая отделила их от основной части отряда, принесла Торкелу Эйнарсону богатство. Они убили двадцать священников и их слуг, вооруженных дубинками, в той уединенной долине, и видели, как ужас вспыхивал в глазах людей, когда они спасались бегством от северян.
Со смехом, залитые кровью и пьяные от крови, они подожгли постройки и забрали все сокровища храма, какие только смогли унести. Колоссальные сокровища. Тайный комплекс оказался местом захоронения королевских особ, и то, что они обнаружили в нишах боковых часовен и окружающих склепов, поражало воображение.
Там Сигур нашел свой меч.
Будучи Сигуром, он объявил, когда они вернулись обратно к кораблям и нашли остальных, что эта часть добычи принадлежит только тем, кто там побывал. И будучи Сигуром, он без труда навязал свою волю. Все молодые люди Винмарка хотели в те дни стать спутниками Вольгана на море. Его уже начали называть этим именем.
Сидя в темноте, совершенно трезвый, Торкел думал: справедливо было бы сказать, что эта дружба определила его жизнь. Сигур был очень молод, когда они начали свои походы, а Торкел — еще моложе и радовался тому, что такой человек считает его своим товарищем, хочет, чтобы он был рядом на поле боя и на скамье в таверне.
Сигур никогда не принадлежал к людям заботливым и внимательным. Он был лидером потому, что лидировал, находился на острие каждой атаки: более быстрый, более сильный, немного более необузданный, чем все остальные, кроме, возможно, берсерков, которые иногда отправлялись вместе с ними. Он пил больше любого дружинника, не падал и оставался бодрым, когда все остальные уже храпели на скамьях или лежали на тростнике, устилавшем пол в пивном зале.
Торкел помнил — это была известная история — то утро, когда Сигур вышел из таверны с другим разбойником, человеком по имени Лейф, после целой ночи пьянства и подбил его устроить гонки по веслам их ладей, стоящих рядом на якоре в гавани.
Ничего подобного прежде никто не делал. Никому и в голову не приходило ничего подобного. Под смех и крики бьющихся об заклад каждый из них разбудил и собрал своих людей с заплывшими глазами, заставил их занять свои места на кораблях и выставить весла под прямым углом к бортам. Затем, когда взошло солнце, двое ярлов начали гонку: они бежали вдоль одной стороны ладьи, перепрыгивая с весла на весло, потом обратно вдоль другого борта. Они должны были перепрыгнуть на другую сторону, ухватившись за фигуру дракона на носу.
Лейф Фенриксон не добрался даже до носа.
Сигур дважды обежал корабль, на большой скорости. Ярл был в расцвете сил: он прославлял собственную удаль, а также демонстрировал удаль своих людей, так как качающееся или неровное весло заставило бы его упасть, в этом нет сомнения. Дважды он пробежал эту дистанцию, а Торкел и все остальные воины корабля держали весла неподвижно. Он бежал один, по пояс обнаженный, все кружил вокруг них в первых лучах солнца, смеясь от радости, что он так молод, что он такой, какой есть.
С годами все изменилось, так как молодость не может длиться долго, а эль так же легко вызывает ярость и горечь, как смех и чувство товарищества. Торкел в какой-то момент понял, что Сигур Вольгансон никогда не перестанет пить и разбойничать, что он просто не может. Что для него не существует ничего в дарованном Ингавином срединном мире, кроме возможности проплыть по белопенным волнам под лучами солнца или в шторм, появиться из моря, вытащить на берег ладьи и скакать верхом или бежать в глубь суши, чтобы жечь и убивать. Важно именно действие. Золото, серебро, драгоценные камни, женщины, рабы, которых они захватывали, — это лишь повод. Путь к славе.
Соленые брызги, и горящие костры, и стремление испытывать себя снова и снова без конца — вот что толкало его вперед на протяжении всей его слишком короткой жизни.
Торкел никогда не говорил ни слова о своих мыслях. Он греб и сражался рядом с Вольганом до самого конца, который наступил в Льюэрте, как всем известно. Сигур слышал, что сингаэли собирают войско, чтобы встретить его ладьи, но все равно повел своих людей на берег ради наслаждения битвой, которая могла там состояться.
Они уступали в численности в три раза: там, у моря, войско собралось из всех трех враждующих между собой провинций сингаэлей. Он предложил им поединок, вызов был брошен всем трем принцам-сингаэлям, но его принял молодой человек, вовсе не принц. Брин ап Хиул, крупный, жесткий и трезвый, как отшельник, одержимый Джадом во время поста, изменил положение дел на северных землях, убив Сигура Вольгансона на той прибрежной полосе, и забрал меч, который тот носил со времени налета на Кампьерес.
Сигур всегда искал такой смерти, Торкел понял это тогда, в тот самый день. Старческая немощь, трезвое правление, королевская власть… и Сигур — это даже невозможно было себе представить. Но к тому моменту Торкел уже понимал, что это не его представление и о жизни и о ее конце, быстром, как удар клинка. Он сдался в плен сингаэлям под влиянием внезапно нахлынувшего горя и ошеломляющей пустоты. Со временем он совершил побег, так как рабство тоже не входило в его представления о жизни. Он добрался — через Стену, земли англсинов и осеннее море — до дома. А затем создал себе дом. Именно его доля драгоценных камней и золота, добытых в той случайно попавшейся, окутанной туманом долине в Фериересе, принесла ему землю и ферму на Рабади в тот год, когда он решил, что время пришло.
