Книга Львы Аль-Рассана, страница 105. Автор книги Гай Гэвриэл Кей

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Львы Аль-Рассана»

Cтраница 105

Из-под маски, которая только и делала возможной эту ночь, из тени дверного проема чьи-то глаза следили за тем, как белая сова быстро поцеловала оленя, а потом олень грациозно ускользнул прочь, оставив у нее флягу с вином.

Сова заметно заколебалась, снова отпила из фляги, а потом ушла в другом направлении вместе с квартетом кроликов.

Кролики не имели никакого значения. Олень и сова были ему известны. Наблюдатель — нарядившийся, по мимолетной прихоти, в львицу, — покинул свое убежище в дверном проеме и последовал за оленем.

Сохранились языческие легенды в тех странах, где сейчас почитали либо Джада, либо звезды Ашара, о человеке, превратившемся в оленя. На землях, завоеванных почитателями бога солнца, этот человек был наказан за то, что покинул поле боя ради объятий женщины. На востоке — в Аммузе и Сорийе, до того как Ашар изменил землю своими видениями, — древняя легенда рассказывала об охотнике, который подглядывал за богиней, когда та купалась в лесном озере, и был тут же превращен в оленя.

В каждой легенде олень — бывший человек — становился легкой добычей для охотничьих собак, и его разрывали на куски в глуши темного леса за его грех, за его единственный, непростительный грех.


За годы, прошедшие после начала карнавалов в Рагозе, возникло множество традиций. Одной из них, разумеется, было право на поцелуй, этого следовало ожидать. Второй — было искусство, обычный партнер первой традиции в постели.

Между дворцом и Речными Воротами на юге стояла таверна Озры. Здесь, под благожелательным взором ее давнего владельца, собирались поэты и музыканты Рагозы, а также те, что под прикрытием маски хотели числиться таковыми, пусть всего на одну ночь. Они читали анонимные стихи и пели песни друг другу и тем, кто останавливался послушать у двери, посреди залитой светом факелов круговерти.

В таверне Озры карнавал проходил тише, хотя от этого не становился менее интересным. Маски заставляли их владельцев выступать так, как эти люди никогда бы не рискнули в собственном обличье. Некоторые из самых прославленных мастеров города много лет приходили в эту невзрачную таверну в ночь карнавала, чтобы увидеть, какой отклик вызывают их произведения, лишенные ауры славы и моды.

Результат не всегда доставлял им удовольствие, потому что здесь собирались сложные, искушенные слушатели, и они тоже были в масках.

Иногда случались забавные вещи. До сих пор вспоминают, как лет десять назад один ваджи, переодетый вороной, занял табурет артиста и спел злобный пасквиль против Мазура бен Аврена. Это явно была попытка перевести кампанию против визиря-киндата на новый уровень.

У ваджи был хороший голос, и он даже сносно играл на своем инструменте, но он слишком уж неуклюже отказался от обычного стакана вина для исполнителя, а также не позаботился о том, чтобы снять традиционные сандалии ваджи, скопированные с тех, что Ашар носил в пустыне. С того момента, когда он сел на табурет, все в таверне уже точно знали, кто он такой, и это совершенно лишило пасквиль язвительности.

На следующий год три вороны появились у Озры, и на каждой были надеты сандалии ваджи. Они, однако, выпили в унисон, а затем вместе исполнили песню, и в их выступлении не было никакой святости. На этот раз сатира была направлена против ваджи и имела огромный и надолго запомнившийся успех.

В городе Рагоза ценили ум.

В нем также чтили ритуалы этой ночи, и исполнителю, занявшему сейчас место на табурете между четырех свечей в высоких черных подсвечниках, было гарантировано вежливое внимание. Он хорошо замаскировался: маска гончего пса на все лицо над неприметным одеянием, которое ничего не выдавало. Никто не знал его. Конечно, именно так все и было задумано.

Он уселся без инструмента и окинул взглядом переполненный зал. Озра ди Козари, некогда житель города Эшалау в Халонье, но уже давно обосновавшийся здесь, в Аль-Рассане, наблюдал за ним из-за стойки бара и увидел, как этот человек кого-то заметил. Гончий пес заколебался, потом наклонил голову в знак приветствия. Озра проследил за его взглядом. Тот, к кому было обращено это приветствие, стоял в дверном проеме. Он появился некоторое время назад и держался у самого выхода. Наверное, ему пришлось нагнуться, чтобы войти, из-за ветвистых рогов. Под искусной маской оленя, которая скрывала глаза и верхнюю часть лица, он, кажется, улыбнулся в ответ.

Озра снова повернулся к гончему псу, сидящему в окружении свечей, и стал слушать. Он, собственно говоря, знал, кто это. Поэт начал, обходясь без названия или вступления:


Останемся ли мы еще в Рагозе

Среди цветов весенних тосковать?

Меж белым озера алмазом

И ожерельем голубым реки,

На юг скользящей к морю, словно жемчуг,

Что женщина сквозь пальцы пропускает?

Останемся петь городу хвалу?

Не будем вспоминать, как вспоминаем

Силвенес времени великих львов?


Забудем, как в фонтанах Аль-Фонтаны

Хлебов душистых двадцать тысяч

Съедали рыбки ежедневно.

В Силвенесе халифов,

В фонтанах Аль-Фонтаны.

По таверне пронесся ропот. Было что-то неожиданное в строении стиха и в тоне. Поэт, кем бы он ни был, сделал паузу и отпил вина из бокала, стоящего у его локтя. Он снова огляделся, ожидая тишины, потом продолжил:


Останемся ли мы здесь любоваться

Слоновой кости хрупкой красотой?

Нам все равно,

Что станет с Аль-Рассаном,

Возлюбленным и неба, и Ашара?

С Силвенесом прекрасным что же стало?

Где мудрые его учителя?

Где девушки, танцующие страстно,

Где музыка в миндальных рощах?

Где тот дворец, откуда выводили

Войска на битву славные халифы?

Какие звери нынче бродят

Среди разрушенных колонн?

Там в лунном свете волки воют.

Снова раздался ропот, быстро умолкший, так как на этот раз поэт не сделал паузы:


Спросите у суровых стен Картады,

В Силвенесе что нынче происходит,

Об Аль-Рассане здесь спроси, в Рагозе,

Спроси у нас, меж озером и морем,

Как мы страдаем от затменья звезд.

И у реки спроси, и у вина,

Которое сегодня льется между

Небесными огнями и земными.

Поэт закончил. Он поднялся без поклона и сошел с возвышения. Однако ему не удалось избежать аплодисментов, в которых выражалось искреннее восхищение, а также задумчивых взглядов, которыми его провожали до стойки бара.

Озра, также следуя традиции, поднес ему бокал своего лучшего белого вина. Обычно в такой момент он отпускал остроумное замечание, но на этот раз не смог ничего придумать.

«И у реки спроси, и у вина, которое сегодня льется…»

Озру ди Козари редко трогали стихи, прочитанные или спетые в его таверне, но в том, что он только услышал, было нечто особое… Человек в маске гончего пса поднял бокал и отсалютовал ему, перед тем как выпить. Не слишком удивившись, Озра заметил в этот момент, что олень прошел в зал и стоит рядом с ними. Гончий пес повернулся и посмотрел на него. Они были одного роста, эти двое, хотя из-за рогов олень казался выше.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация