Очень тихо, так что Озра ди Козари был почти уверен, что, кроме него, никто этого не услышал, олень с ветвистыми рогами спросил:
— Возлюбленный Ашара?
Поэт тихо рассмеялся.
— А, ладно. Что я, по-вашему, должен был делать?
Озра не понял, но он и не надеялся понять.
Второй сказал:
— Именно то, что сделал, наверное. — Его глаза полностью скрывала маска. — Это было очень мило. Мрачные мысли во время карнавала.
— Знаю. — Гончий пес заколебался. — Мой опыт подсказывает, что в карнавале есть и мрачная сторона.
— Мой тоже.
— Мы ваши стихи тоже услышим?
— Не думаю. То, что я только что слышал, внушило мне чувство смирения.
Гончий пес наклонил голову.
— Вы слишком снисходительны. Наслаждаетесь этой ночью?
— Приятное начало. Насколько я понимаю, она только началась.
— Для некоторых.
— Не для вас? Разве вы не пойдете бродить по улицам? Вместе со мной?
Снова недолгое колебание.
— Спасибо, нет. Я еще немного выпью доброго вина Озры и послушаю стихи и музыку, а потом лягу спать.
— Мы сегодня ожидаем появления ворон?
Гончий пес снова рассмеялся.
— Вы об этом слышали? Мы никогда ничего не ждем от карнавала, и поэтому, надеюсь, не испытаем ни разочарования, ни большого удивления.
Олень поднял голову.
— В этом, по крайней мере, мы не сходимся. Я постоянно надеюсь испытать удивление.
— Тогда я вам этого желаю.
Они переглянулись, потом олень повернулся и стал пробираться к выходу на улицу. Теперь место на возвышении занял черный бык с маленькой арфой в руках.
— Думаю, — сказал гончий пес, — я выпью еще один бокал, Озра, если ты не возражаешь.
— Да, ваша милость, — ответил Озра, не успев сдержаться. Но он произнес это тихо и надеялся, что его никто не услышал.
Наливая вино, он увидел первую из женщин, которая подошла к стоящему у стойки бара поэту. Это тоже всегда случается на карнавале.
— Не могли бы мы побеседовать несколько минут наедине? — спросила тихо львица. Гончий пес повернулся и посмотрел на нее. Озра тоже. Голос был не женский.
— Сегодня трудно устроить беседу наедине, — ответил поэт.
— Уверен, что вам это удастся. У меня для вас есть кое-какая информация.
— Неужели?
— Взамен я попрошу вас кое о чем.
— Вы представить себе не можете, как я изумлен. — Гончий пес отпил из своего бокала, внимательно разглядывая пришельца. Львица рассмеялась под маской низким, внушающим опасение смехом.
Озра ощутил укол тревоги. Судя по его тону, этот мужчина, переодетый женщиной, точно знал, кем был поэт, а это представляло большую опасность.
— Вы мне не доверяете?
— Если бы я знал, кто вы, я, возможно, и поверил бы. Зачем вы надели маску противоположного пола?
Незнакомец заколебался лишь на долю секунды.
— Это меня позабавило. Нет зверя более свирепого, если верить легендам, чем львица, защищающая своих детенышей.
Гончий пес аккуратно поставил бокал.
— Понятно, — наконец ответил он. — Вы очень смелы. Должен сказать, что вы меня все же удивили. — Он взглянул на Озру. — Наверху найдется комната?
— Идите в мою, — предложил хозяин таверны. Он взял из-под стойки ключ и протянул гостю. Гончий пес и львица вместе пересекли зал и поднялись наверх. Много глаз следили за ними, пока черный бык на возвышении заканчивал настраивать свой инструмент. Потом он начал играть.
— Как вы меня нашли? — спросил Мазур бен Аврен, снимая маску гончего пса в маленькой спальне.
Второй несколько мгновений сражался со своей маской, затем снял ее.
— Меня к вам привели, — ответил он. — Я мог идти на выбор за одним из двух людей, и я сделал правильный выбор. Олень привел меня сюда.
— Вы его узнали?
— Я узнаю людей по их походке и по внешнему виду. Да, я его узнал, — сказал Тариф ибн Хассан, почесывая бритый подбородок, на котором больше не было пышной седой бороды. Он улыбнулся.
Через секунду улыбнулся и визирь Рагозы.
— Я даже не думал, что когда-нибудь встречусь с вами, — сказал он. — Вы знаете, что здесь назначена награда за вашу жизнь?
— Конечно, знаю. Я оскорблен: Картада предложила больше.
— Картада больше пострадала.
— Наверное. Должен ли я это исправить?
— Должен ли я позволить вам покинуть город?
— Как вы меня остановите, если я вздумаю убить вас сейчас?
Казалось, визирь обдумывает это. Через секунду он подошел к маленькому столику и взял стоящий на нем графин вина. Бокалы тоже стояли рядом. Он махнул графином.
— Как вы, вероятно, поняли, у меня договоренность с хозяином таверны. Мы сейчас одни, но не совсем. Надеюсь, вы не потребуете, чтобы я это продемонстрировал.
Тут разбойник огляделся и заметил приоткрытую внутреннюю дверь и еще одну, ведущую на балкон.
— Понятно, — сказал он. — Мне следовало этого ожидать.
— Наверное. У меня есть обязанности, и я не могу вести себя совершенно беспечно, даже сегодня ночью.
Ибн Хассан принял бокал, предложенный визирем.
— Если бы я захотел вас убить, я все же мог бы это сделать. Если бы вы захотели меня задержать, вы бы уже это сделали.
— Вы упомянули об известиях. И о цене. Меня разбирает любопытство.
— Насчет цены вы должны знать. — Ибн Хассан выразительно посмотрел на свою сброшенную маску.
— А, — сказал визирь. — Конечно. Ваши сыновья.
— Мои сыновья. Я обнаружил, что очень скучаю по ним в свои преклонные годы.
— Могу это понять. Хорошие сыновья — это большое утешение. Они прекрасные люди; нам очень нравится их общество.
— Их не хватает в Арбастро.
— Печальные превратности войны, — хладнокровно ответил бен Аврен. — Что вы хотите мне сообщить?
Тариф ибн Хассан осушил бокал и снова протянул его визирю. Тот снова налил вина.
— Мувардийцы всю зиму строили корабли. На новой верфи в Абенивине. Хазем ибн Альмалик все еще с ними. Он потерял кисть руки. Не знаю, как и почему.
Теперь настала очередь Мазура задумчиво выпить.
— Это все?
— Вряд ли. Я стараюсь предлагать справедливую плату, когда чего-то требую. Альмалик Второй Картадский все это время распускал слухи насчет киндатов Фезаны. Не знаю, с какой целью. Но напряжение там растет.
