Сейчас Джеану охватило предчувствие расставаний, сегодня ночью наступало завершение. И из-за этого ей тоже хотелось плакать.
Они ждали. Трое мужчин прошли по темной траве и приблизились к ним у ворот. Она увидел, что Альвар тоже ранен. У него на плече запеклась кровь. Ни слова не говоря, Джеана подошла к нему и начала осторожно оттягивать свободную ткань сорочки, чтобы открыть находящуюся под ней рану. Он взглянул на Джеану, потом отвел глаза и стоял тихо, пока она осматривала его рану.
— Аммар. Я надеялся отыскать тебя, — тихо произнес Родриго. — У тебя найдется минута для разговора? — Он говорил на языке Эспераньи.
— Для тебя — всегда, — серьезно ответил ибн Хайран на том же языке.
— Король Вальедо оказал мне честь, попросив стать его министром.
Джеана посмотрела на него. Аммар наклонил голову.
— Ты тоже оказал ему честь, если согласился.
— Я согласился. Аммар тонко улыбнулся.
— Бадир Рагозский будет огорчен.
— Представляю себе. К сожалению, я намереваюсь дать ему еще больший повод для огорчения.
— Каким образом?
«Это похоже на танец, — подумала Джеана, — этот официальный тон гораздо больше маскировал истину, чем слова». Она стояла рядом с юным Альваром, слушала и перестала даже притворяться, что осматривает его плечо. Все равно было слишком темно.
— Полагаю, что обладаю достаточными полномочиями, чтобы сделать тебе предложение от имени короля Вальедо.
«Он был прав», — подумала Джеана. Откуда Аммар так точно это знал? На это нет ответа, разве что вспомнить, кем он был. Кем они оба были. В ветре с севера она ощущала, как что-то быстро близится к концу.
Аммар ответил:
— Предложения меня всегда интересуют. А ты всегда делаешь интересные предложения.
Родриго заколебался, подыскивая слова.
— Пока мы стоим здесь, король Руанды Санчес скачет в Салос вдоль реки, а армия Халоньи приближается к Рагозе.
— А! Халонья выступила! Королева Фруэла едет, чтобы отомстить за своего погибшего капитана?
При этих словах король Рамиро криво усмехнулся.
— Нечто в этом роде, — без улыбки ответил Родриго. — За все эти годы погибло очень много капитанов.
— Увы, это правда. «Война питается сердцами храбрецов, подобно дикому псу».
— Я знаю эту строчку, — внезапно произнес король Вальедо. — Это написал ибн Хайран из Альджейса.
Аммар повернулся к нему, и Джеана поняла, что он удивлен, как бы ни старался это скрыть.
— К вашим услугам, государь. Эта строчка лучше звучит на ашаритском языке.
Теперь пришла очередь короля выказать удивление. Он метнул взгляд на Родриго, потом снова посмотрел на Аммара.
— Я не имел… это вы? — Он снова повернулся к Родриго, высоко подняв брови.
Родриго хладнокровно сказал:
— Мы одновременно оказались в ссылке в Рагозе в прошлом году. И с тех пор стали соратниками. Он приехал сюда, несмотря на то, что ему грозит смерть за появление на земле Картады, чтобы вызволить Исхака бен Йонаннона и его жену из Фезаны. Джеана бет Исхак, которая здесь стоит, — лекарь моего отряда. Ибн Хайран был бы убит мувардийцами, если бы они узнали, что он находится в городе.
— Смею сказать, здесь нет взаимной любви, — пробормотал король Рамиро. Он был высоким, красивым мужчиной. И еще он узнал строчку из поэмы Аммара. — Или есть? — спросил он.
— Я пытаюсь это выяснить, — сказал Родриго. — Аммар, мы всегда думали, что, если эта армия и две другие двинутся на юг, Язир ибн Кариф, вероятно, появится на полуострове к концу лета или следующей весной. Прежнему Аль-Рассану, каким он был, приходит конец.
— С грустью признаю это, — услышала Джеана тихий ответ человека, которого любила. — Скажи мне, кто вспомнит сады Аль-Фонтаны в будущем? Или слоновую кость в храмах Рагозы?
— На это я не знаю ответа, — сказал Родриго. — Возможно, ты поможешь нам всем вспомнить, я не знаю. У меня более насущные заботы. Король сообщил мне, что эта кампания должна стать наступательной войной Вальедо, а не священной войной, хотя с нами здесь находятся клирики и все выглядит как священная война.
— О, прекрасно! — слишком весело ответил Аммар. — Означает ли это, что только тех, кто будет оказывать вам сопротивление, станут прибивать гвоздями к столбам или сжигать живьем, пока клирики будут петь гимны Джаду?
— Нечто в этом роде, — ровным голосом подтвердил Родриго.
— Альмалик Картадский — уже покойник, — тихо вставил король Рамиро, — за то, что он пытался сделать с королевой. А мувардийцам, когда мы их найдем, нечего надеяться на мою жалость. Особенно после сегодняшней ночи. Но сердце у меня не лежит к убийству — ради собственного блага или чтобы доставить удовольствие священникам.
— А, — произнес Аммар самым насмешливым тоном, — мягкое завоевание. Всадники Джада машут руками веселым ашаритским фермерам, проезжая мимо. И чтобы ваши храбрые солдаты были довольны — что? Зарубите на ходу нескольких киндатов? Их-то никому не будет жалко, правда?
Родриго не захотел клюнуть на эту приманку.
— Это война, Аммар. Мы уже не дети. Есть Ашар и есть Джад, и будут твориться отвратительные вещи. После нескольких сотен лет, когда другая армия плывет в Сорийю, будут вещи даже хуже.
— Интересно, что может быть хуже отвратительных вещей?
— Ты не это имеешь в виду, — сказал Родриго. — Но у меня есть частичный ответ. Хуже — это когда то небольшое пространство, которое еще осталось, чтобы люди могли перемещаться взад и вперед между мирами, исчезнет, потому что эти миры утонут в ненависти. Это еще может случиться с нами. — Он заколебался. — И, вероятно, случится, Аммар. У меня не больше иллюзий, чем у тебя. Не будет веселых фермеров там, где пройдет эта армия. Мы будем завоевывать, если сможем, и делать то, что должны, а потом попытаемся править здесь, как халифы и властители городов правили джадитами и киндатами среди вас.
— Как это… прагматично с вашей стороны, — ответил Аммар с ледяной улыбкой. «Он рассердился, — видела Джеана, — и не старается это скрыть».
Родриго тоже это увидел. Он сказал:
— Ты считаешь, что мы подходящая мишень для твоих чувств в данный момент?
— Подходящая, за неимением лучшей.
— Чего бы ты от меня хотел? — внезапно воскликнул Родриго. В наступившей тишине Джеану охватило чувство, как когда-то в Рагозе, что для этих двоих, которые сейчас в упор смотрели друг на друга, больше никого на свете не существует в это короткое мгновение.
Это мгновение пришло, ненадолго задержалось, а затем ушло. Джеане показалось, что она увидела, как это произошло, как что-то умчалось от этих двоих людей, быстрее, чем любые кони, и исчезло во тьме.
