– Новых не появилось, а эти остаются на позициях.
– Авиация?
– Количество аэропланов неизменно.
Мальдо кивнул, поднялся, подошёл к висящей на стене карте и несколько секунд изучал расположение четырёх новых красных квадратов.
– Бронебригады мобильны, а «Джабрасы» – мощны. – Поджал губы. – Мне не нужен удар во фланг.
Наступление было спланировано идеально, однако новые подразделения землероек требовали внимания.
– У нас есть пять дней, – напомнил начальник Оперативного отдела. – Мы учтём бронебригады в планах.
– Каким образом?
– Предлагаю направить на них часть резервов.
– Обдумаем. – Мальдо усмехнулся, на этот раз весело. – Пять дней, синьоры, каких-то пять дней…
* * *
И аромат весенних трав
Вошел в меня в одно мгновенье,
И я решил, что был не прав
В том сладком нашем безвременье…
Хильдер забыл, когда в последний раз вот так, с улыбкой идиота на устах, мурлыкал под нос фривольную песенку. Когда у него в прошлый раз было преотличнейшее настроение? Год назад, когда получил капитана? Или ещё раньше, когда заканчивал военный университет? А потом? Потом – война, с начала которой Ян перманентно пребывал в плохом настроении, но две веселые девчонки перетёрли его тоску в пыль.
Хотелось не только петь – кричать!
А самое смешное заключалось в том, что Хильдер оказался в «Ячменном зёрнышке» случайно. Заведение Ян почитал излишне шумным, низкопробным, к тому же слишком удалённым от части: случись что – не добежишь. Но капитан Кахчи, командир третьего мехэскадрона, решил отпраздновать день рождения именно в «Зёрнышке», пришлось идти.
«Тебе хорошо?»
«Да».
«Кричи, мерзавец!»
«ДА!!!»
Хильдер тряхнул головой, но не прогнал, а только усилил воспоминания: точно так же он тряс головой пару часов назад, лёжа на скрипучей кровати.
Девчонки оказались не только опытными и заводными, но и предусмотрительными. Что именно они добавили в вино, Хильдер не знал, спрашивать не решился, опасаясь насмешек, но хватило его надолго, и никогда раньше он не чувствовал себя настолько сильным. С другой стороны, необычную прыть можно было объяснить охватившим Яна возбуждением: ему ещё не доводилось проводить время с двумя женщинами сразу. И с какими женщинами! Одна стройная, внешне хрупкая, но сильная, грациозная, будто кошка, и пластичная, как змея. Выдумщица. Вторая проще, зато жаднее, требовательнее. Крупная, атлетически сложенная – её формы приводили Яна в неистовство.
О такой ночи Хильдер даже не мечтал. Не представлял, что подобное возможно.
И потому теперь, впервые за несколько лет, мурлыкал фривольные песенки.
Ваш гибкий стан я буду помнить вечно,
Сияньем ваших глаз я ослеплён,
Смотреть на вас готов я бесконечно,
Да, солнышко моё: я в вас влюблён…
От дома, где они развлекались, до части было не меньше полутора лиг, но Ян отправился пешком: хотелось прогуляться, насладиться ночной свежестью, хотелось поделиться хорошим настроением со звёздами и петь фривольные песенки – тоже хотелось. Хильдер не торопился, но в половине лиги от части услышал гул моторов и прибавил.
И вовремя.
В расположении царила традиционная для тревоги суета: все торопятся к машинам, торопятся загрузить боезапас и вывести бронетяги. Все ругаются, орут, требуют именно к себе повышенного внимания, между делом вспоминают, что идут в бой, нервничают и завистливо смотрят на спокойных, как замаринованные кролики, менсалийцев, головы которых перехватывают чёрные повязки.
Повязки не лгут: предстоит бой.
Ян выловил фельдфебеля Шипхе и рявкнул:
– Что случилось?!
Вопрос лишний, но такова уж человеческая природа: нужно спросить, чтобы удостовериться.
– Тревога! Выступаем!
До линии фронта пятьдесят восемь лиг, ночной бросок скроет их от воздушной разведки волосатиков, а утром… У Хильдера задрожало веко. Утром в бой!
– Мне нужно пять минут!
Чтобы переодеться в комбинезон.
Ян забежал в домик, на ходу стягивая мундир, бросил его на пол, рывком распахнул шкаф и неожиданно остановился. Замер и улыбнулся во весь рот, подумав:
«Великолепное завершение превосходного вечера!»
За окнами ревели двигатели бронетягов, обещая вонючим волосатикам крупные неприятности.
Когда ещё ему будет так хорошо?
* * *
– Все удивляются, – улыбнулся полковник Ширадо. – Фадикур кажется маленьким, особенно с воздуха, но в действительности это крупнейший на Аласоре порт и центр провинции Межозёрье.
– Удивительно, – пробурчал Помпилио. – Я пока не представляю, как буду использовать эти познания, но обязательно поделюсь ими в мемуарах. Общество вздрогнет.
– А самое интересное заключается в том, что Фадикур – одно из старейших поселений на Кардонии, именно здесь прошёл знаменитый Цюрпурпанский сход, положивший начало приотской государственности.
Полковник никак не среагировал на язвительное замечание дер Даген Тура, а потому получил жёсткий вопрос:
– Увлекаешься приотской историей?
– Историей Кардонии, – поправил адигена Ширадо.
– А я – нет.
Фадикур, по мнению дер Даген Тура, являл собой эталон унылости и дурновкусия. Некрасивые низкие дома белого когда-то, а ныне тускло-серого камня, хаотичное размещение построек, пыльные дороги – булыжником приотцы вымостили только центр города, – всё это превращало место Цюрпурпанского схода в неказистую точку на карте, которую необходимо покинуть как можно скорее.
И Помпилио решил не тянуть резину.
– Как далеко аэродром?
– Увы, синьор командор, возникла небольшая заминка, – со всей доступной ему грустью сообщил полковник. На Кардонии не использовали адигенские обращения, старались не упоминать титулы, а потому к Помпилио обращались по его званию в Астрологическом флоте. – Мы не ожидали, что вы прибудете сегодня, и не успели подготовить аэроплан.
– Я возьму любой. Пусть даже и невымытый.
– У нас армия, а не рынок, – с видимым удовольствием заявил Ширадо. – Вы не можете взять любой. Вы возьмёте тот, который для вас предназначен.
Заносчивый адиген, не умеющий или не желающий говорить людям «вы», бесил полковника, и маленькая месть вызвала в его душе большую бурю восторга.
– Все остальные аэропланы заняты. Ваш прибудет завтра днём, и вы сможете вылететь завтра вечером.
– Я понял, – ледяным тоном отозвался дер Даген Тур. И отвернулся к озеру: разговор проходил на набережной, с которой открывался потрясающий вид на бескрайний Аласор. И на бескрайние ряды паровингов, тихо покачивающихся на едва заметных волнах. Огромные четырёхмоторные машины – бомбардировщики, истребители, разведчики – скучали в ожидании начала наступления и подсказали адигену наилучший выход из создавшегося положения: – Я могу долететь до Линегарта на разведывательном паровинге.
