— Дорогой?! — Удивление, растерянность и немного злости в голосе. Ровно столько злости, чтобы не оказаться за рамками, — умная Этель прекрасно понимала границы, выходить за которые не стоило. — Ты обещал отправиться со мной в Линегарт.
— Я передумал, дорогая. — Помпилио встретил молодую женщину по-домашнему: шелковый халат поверх пижамы, шейный платок и домашние туфли. Он только принял ванну, как раз планировал завтракать, но распорядился отвезти себя в холл, проявив уважение к чувствам молодой женщины. — У меня появились дела.
— На переговорах?
— Да.
— А… — На Кажани было жалко смотреть.
— Не волнуйся, Этель, — успокоил женщину адиген. — Базза получил необходимые указания: «Амуш» доставит тебя в Линегарт, дождется и вернет обратно. Гостевая каюта в твоем распоряжении, мы же встретимся завтра вечером.
Певица вплотную подошла к Помпилио и негромко сказала:
— Я рассчитывала на романтическое путешествие.
Взмах длинных ресниц, многообещающий взгляд, призывная улыбка, аромат духов… Женская магия во всей красе, однако дер Даген Тур очаровывался только тогда, когда сам этого хотел.
— Кто-то должен отвезти тебя на Андану, — напомнил адиген.
— Ты полетишь со мной?
— Почему нет?
Это обещание с лихвой перекрывало несостоявшееся путешествие в Линегарт.
— Ты такой милый.
— Не все с тобой согласятся.
— Мне лучше знать. — Еще один взгляд «глаза в глаза», последняя попытка уговорить адигена составить ей компанию. — Я действительно надеялась на романтическое путешествие.
— Я тоже опечален.
— Надеюсь.
Скрывая разочарование, Этель улыбнулась, нежно прикоснулась пальцами к губам адигена и быстро направилась к лифту, до последнего надеясь услышать призыв адигена…
Помпилио же вернулся в сад — Валентин отвез его к столику, — но приказал не торопиться с завтраком. Велел принести небольшой ящик из красного фербанландского кедра, поставил его на колени, открыл и задумчиво уставился на покоящуюся на черном бархате бамбаду. На «Улыбчивого Ре», созданного гениальным Бартеломео дер Га, на подарок великого мастера, сделанный много лет назад, в тяжелейший для Помпилио момент. С тех пор шестизарядная бамбада стала неразлучным спутником дер Даген Тура, и один лишь ее вид вносил в душу адигена успокоение.
«Что же делать? — Помпилио прикоснулся к холодному металлу, к украшающим ствол золотым насечкам и легко, словно опасаясь сбить установку, — к мушке. — Что же мне делать?»
Принятые решения, данные себе обещания, подкрепленные железной волей, — все полетело в тартарары при первом же взгляде на Лилиан. Или — при первом же взгляде Лилиан. При первых звуках ее голоса. При одном лишь понимании, что вот она — рядом. На расстоянии шага. Недоступная. Помпилио улыбался, шутил, язвил и на равных — немыслимое дело! — на равных держался с Фредериком. Последние дни стали проверкой его духа, но даже алмаз имеет предел прочности.
— Будем откровенны: я не могу.
Это проигрыш? Или наоборот? Или…
— Плевать!
Что означало признание: слабость или силу, Помпилио не волновало. Гораздо важнее было то, что он исполнит мечту и прогонит сковавшую душу тоску. Гораздо важнее было то, что он перестанет сидеть сложа руки и попытается стать счастливым. Получится или нет — вопрос второй, главное, что он попытается.
«А что скажет Лилиан?»
Вопрос прозвучал подлым ударом в спину. И только этот вопрос мог разрушить несокрушимую башню под названием «Я хочу!», потому что желания Лилиан были для Помпилио важнее собственных.
«Вдруг она меня возненавидит?»
«Вполне возможно, кстати».
«Из-за какого-то щенка?»
«Из-за мужа».
Незадача…
Что делать? Улететь? Опять скитаться по Герметикону, глуша тоску приключениями? Скрыться от Лилиан? А от себя? Получится?
«Я сделаю так, как ты хочешь, — прошептал „Улыбчивый Ре“. — Решай!»
Бамбада не торопила и не торопилась. «Улыбчивый» признавал, что решение должен принять хозяин, и просто напомнил, что готов. На все готов. Он был создан для достижения цели, душевные переживания у него отсутствовали.
Помпилио захлопнул крышку, перевел взгляд на маяк, по которому ползали рабочие, и позвал:
— Теодор!
— Накрывать завтрак? — мгновенно отозвался стоящий за спиной Валентин.
— Я не знаю, что мне делать.
Камердинер догадывался, что мучает адигена, но советовать в столь тонких материях не рисковал.
— Возможно, небольшая прогулка поможет вам развеяться, мессер?
— Я только что отослал «Амуш».
— Море — идеальный фон для размышлений, а яхта все еще в вашем распоряжении, мессер, Бабарский арендовал ее до конца недели.
Волны, солнце, безбрежный простор, одиночество и возможность не спеша все обдумать.
— Пожалуй, ты прав, — кивнул Помпилио, поглаживая полированную крышку ящика.
— Да, мессер.
— И насчет завтрака тоже.
— Уже иду, мессер.
— Теодор!
— Да, мессер?
— Теодор, мой роман с Этель себя исчерпал, — сообщил дер Даген Тур. И поджал губы.
Валентин ожидал заявления чуть позже, перед отъездом с Кардонии, но все равно не удивился:
— Да, мессер.
— Подарок у нас есть, так что позаботься о цветах. Какие она любит?
— Розы.
— Не скупись.
— Разумеется, мессер.
— Это все.
— Да, мессер.
— Ты свободен.
— Да, мессер.
Валентин отвесил легкий поклон, но не пошевелился. Теперь он точно знал, что продолжение последует.
— После длительных размышлений я пришел к выводу, что все-таки люблю Лилиан и хочу на ней жениться, — произнес Помпилио, постукивая пальцами по крышке ящика с бамбадой. — А это возвращает нас к необходимости убить Фредерика.
— Прекрасная мысль, мессер, — одобрил Валентин. — Займетесь этим теперь или дождетесь окончания переговоров?
— Об этом и думаю, — признался Помпилио, капризно выпячивая губу. — С одной стороны, гибель каатианского посланника внесет оживление в непростые дискуссии.
— Совершенно согласен, мессер.
— С другой — я чувствую некоторую ответственность за судьбу Кардонии, — поморщился дер Даген Тур. — Меня ведь не просто так сюда направили, а с миссией.
— У вас замечательное чувство долга, мессер.
