— Они строят «окно»! — догадывается Гатов.
Собираются прыгнуть на другую планету, и именно этим объясняется нервная реакция на появление паровингов: цепари ненавидят отвлекаться в столь ответственный момент.
— Сдавайтесь!
Сзади враги, справа враги, пулеметные стволы ждут приказа, злой голос требует позорного, а над «сигарой» вздрагивает небо — астролог «Быстровоза 89» запустил астринг.
— Немедленно отойдите на безопасное расстояние! — орут из цеппеля.
Приотцы отворачивают, потому что не дураки, над «Быстровозом» величаво раскрывается черная пасть Пустоты, и Павел громко шепчет:
— Шанс!
И все понимают, о чем говорит магистр: лучше Пустота, чем пулеметы.
— Безумие!
— Я знаю!
— Мы погибнем!
— Может быть!
— Идиотизм!
— Согласен!
— Я подписываюсь!
— Я тоже!
«Быстровоз» наполовину «там». Обычно это происходит стремительно, но сейчас время словно замедлилось. Для троих мужчин. Для троих ученых.
Они видят, что «Быстровоз» наполовину «там», понимают, что времени чуть, и принимают решение. И оно дается им гораздо легче, чем сесть на воду и сдаться. Они принимают решение, которым будут гордиться всю оставшуюся жизнь. Даже в том случае, если она, бестолковая, продлится несколько минут.
— Это и значит идти за грань! — хохочет Гатов.
Бааламестре поднимает вверх большой палец.
Алхимик снимает очки и прячет их в карман.
Приотцы ушли по большой дуге, отлетели подальше, не желая оказаться в зоне действия «окна». Развернулись и уставились в небо, силясь разглядеть, куда делись беглецы.
Разглядели.
И ошарашенно заорали, увидев уходящий в «окно» паровинг. В Пустоту. В никуда. Вслед за цеппелем, в отчаянной надежде использовать его переход.
Один из величайших экспериментов в истории. Степень риска — девяносто девять процентов.
— Вдохните поглубже, друзья! — советует Олли. — Корыто у нас дырявое, так что с воздухом будут проблемы.
Бааламестре цепко держит штурвал и мечтает об одном: успеть до того, как схлопнется дырка межзвездного перехода. Он не боится, он хочет успеть. И даже шутит:
— Мерса, ты ведь алхимик! Сооруди из чего-нибудь кислород!
Паровинг врезается в Пустоту.
— Вперед и вверх! — хохочет Гатов. — Вперед и вверх!
Эпилог
в котором ничего не заканчивается
— Уважаемые пассажиры! Сферопорт Унигарта работает в обычном режиме. Просим сохранять спокойствие и порядок. Спасибо за понимание.
Громкоговорители были установлены повсюду, а потому бесстрастный голос диктора разносился не только по зданию, но и по окружающему сферопорт полю, по ведущим к причальным мачтам дорожкам.
— Уважаемые пассажиры! Вы обязаны исполнять все законные требования представителей военной администрации. Отказ предъявить документы или багаж для осмотра будет рассматриваться как преступление.
Пассажиров на поле много: инопланетники торопятся покинуть ставший негостеприимным мир. Инопланетники налегке — саквояж, максимум — чемодан, — они прилетали на выставку, им нетрудно предъявить багаж «для осмотра». Но среди инопланетников заметны вкрапления кардонийцев, обремененных детьми и большим количеством вещей, — первые ласточки грядущего потока беженцев. Самые трусливые. Или самые умные.
Но инопланетников пока больше.
— Вот уж не думал, что у них есть боевые цеппели, — пробормотал мужчина в клетчатом дорожном костюме.
Себе пробормотал, однако идущий рядом лингиец — если верить значку Университета на лацкане пиджака, — отозвался мгновенно:
— У них много чего есть.
— Верно.
Ушерцы демонстрировали «много чего» на выставках и в войнах на соседних планетах, продавали всем желающим, обучали, доказывали, что их «много чего» лучшее, а теперь используют сами. По прямому, так сказать, назначению. Точнее, по одному из прямых назначений оружия: ушерцы еще не воюют, но уже угрожают.
— Я впервые оказываюсь в такой ситуации, — признался обладатель клетчатого костюма. — Вторжение, оккупация…
— Хорошо, что стрелять не начали.
— Да хранит нас Добрый Лукас.
Стрелять не начали, но взгляд то и дело натыкается на бородатых мужчин в черной форме, ушерских морских десантников. У портовых ворот, в залах вокзала, на пограничном контроле, рядом с грузчиками, рядом с механиками — повсюду. Привычные полицейские тоже видны, но в гораздо меньших количествах и в полном подчинении военных. В полиции остались только те, кто поддерживает Ушер, остальные «ушли в отпуск».
Новые времена.
Держались десантники вежливо, но с холодком, ясно показывая, что серьезно относятся к своим задачам и шутить не собираются. А сверху, в буквальном смысле — с неба, их приказам придавал вес доминатор.
— А ведь замечательная была планета, — вздохнул клетчатый.
— Войны случаются, — хмыкнул лингиец. — Таковы издержки власти.
— Издержки? — не понял клетчатый.
— В основе любой войны — борьба за власть. Правители удовлетворяют амбиции, а мы страдаем.
У причальной мачты несколько десантников периодически выхватывают из очереди пассажира, отводят в сторону и роются в вещах. Законное требование, отказ считается преступлением.
— Вы интересный человек, синьор…
— Спенсер, — представился Лайерак. — Густав Спенсер.
— Алоиз Кудро. — Клетчатый жмет Огнеделу руку. — Лечу на Каату.
— Нам по пути.
* * *
— Ваше имя? — поинтересовался начальник полиции.
— Кэмерон… Эмиль Кэмерон.
— Возраст?
— Тридцать два года.
— Вы анархист?
— Да.
Карчебрад упивался ролью победителя, сумевшего нанести террористам серьезный удар. Он вел пресс-конференцию с жеманством провинциального конферансье, постоянно оборачивался к репортерам и замирал, позволяя фотографам сделать «исторические» кадры.
О том, что доблестная унигартская полиция прозевала похищение Гатова и покушение на каатианского посланника, Карчебрад старался не вспоминать.
— Откуда вы?
— Родился на Бахоре, учился на Галане, сюда прибыл с Кааты.
— Вы всегда носите бороду?
— Нет. Нам приказали отрастить их, когда мы прибыли на Кардонию.
— Удивительный факт, не так ли? — театрально обратился к репортерам Карчебрад. Выдержал паузу и продолжил допрос: — Зачем вы прибыли на Кардонию?
