Я купил лимонаду, но он оказался теплым и оттого — безвкусным; помял шляпу — у стенда с многоствольным электрическим пулеметом случилась небольшая давка; уже собрался уходить, но неожиданно встретил Гатова…»
Из дневника Андреаса О. Мерсы, alh. d.
— Неужели вы не слышали, синьорина? — притворно удивился молоденький лейтенант верзийской армии — бордовый парадный мундир не оставлял сомнений в его национальной принадлежности. — Эту новость обсуждает весь Герметикон: профессор Туркенбаум провел успешные испытания «лучей смерти», и скоро все оружие, которое вы видите здесь, устареет.
— Как можно? — притворно изумилась девушка. Оружейные новинки красавицу не волновали абсолютно, а вот симпатичный офицер из Ожерелья — очень, и ради интрижки она была согласна слушать что угодно. — Какие ужасные лучи!
— «Лучи смерти», синьорина.
— Но почему их придумал какой-то Филькентрахен…
— Туркенбаум.
— …а не гениальный Гатов?
— Потому что слава Гатова чрезмерно раздута, — махнул рукой лейтенант. И повернулся к невысокому механику, который скромно стоял у стенда, вытирая испачканные в масле руки ветошью. — Скажи, гм… милейший, где тут ближайшая ресторация?
— Налево, направо, прямо, прямо, налево, налево, направо.
— Гм… спасибо.
— Всегда пожалуйста, добрый синьор, но за спасибо даже птички в лесу не поют.
— А за что же?
— За взаимность.
Девушка залилась краской, и лейтенант поспешил сказать болтливому человеку серебряное спасибо.
— Благодарствую! — Механик ловко поймал брошенную монетку, белозубо улыбнулся и повернулся к бредущему вдоль стенда алхимику. — Здорово, доктор!
— Э-э… — Удивленный Мерса никак не ожидал, что к нему кто-нибудь обратится, остановился, прищурился, а затем удивился еще больше: — Павел? Что вы тут делаете?
— Действительно, что? — насмешливо отозвался магистр.
Алхимик понял, что сморозил глупость, и смутился окончательно.
— Э-э…
— Да ладно, все в порядке.
Посещение «Костерка» не сильно отразилось на внешности известного ученого: ссадина над бровью, еще одна — на скуле и ободранные костяшки. Как с грустью заметил Энди, даже в простецких забавах дважды магистр был куда опытнее его, единожды доктора, щеголявшего опухшим носом и приличных размеров синяком под глазом. Синяк, несмотря на все усилия Хасины, до сих пор не потерял здоровой синевы, однако ни Гатов, ни подошедший Бааламестре обсуждать полуразрушенную физиономию алхимика не собирались.
— Мерса!
— Э-э… Привет… э-э, Каронимо.
Ради выставки Каронимо приоделся: напялил странного вида башмаки до колен, странную черную робу с белым — откуда он его взял? — жилетом и чудовищный цилиндр с цветком «домохозяйка плачет». А поверх робы — неизменный кожаный жилет.
— Ты какой Мерса? Нет, подожди, не отвечай, я постараюсь угадать сам! — Бааламестре сдавил виски ладонями и напряженно посмотрел на алхимика. — Сам, сам, сам…
— Монетку брось, — посоветовал Гатов, протягивая приятелю честно заработанную деньгу.
— Не мешай!
К некоторому удивлению Мерсы, ученые держали себя с ним не просто дружелюбно, а как со старым или даже старинным приятелем — весьма неожиданно для одного дня знакомства. А вот четверо крепких парней в дешевых серых костюмах разглядывали алхимика с агрессией цепных псов.
— Дагомаро после вчерашнего приставил, — усмехнулся Павел, перехватив взгляд Мерсы. — Сказал, что никому не позволено бить меня по голове.
— Энди! — выкрикнул Каронимо. — Ты — Энди!
Толстый палец уперся алхимику в грудь.
— И что э-э… теперь?
— Придется заплатить.
— За что? — изумился Мерса.
— Я ведь угадал!
— Э-э…
— Это же Энди, брат, — укоризненно протянул магистр. — Шути осторожнее.
— Могу вообще не шутить, — притворно обиделся Бааламестре и тут же осклабился: — А хорошо вчера размялись, чтоб меня пинком через колено! И те двое, что потом пришли, ничего не испортили.
— Я правильно понял, что один из них — твой шиф? — уточнил Гатов.
— Бедокур, — кивнул Мерса. — Тот, что с косичками, амулетами и э-э… не в военной форме.
— Крепок, — с уважением произнес Каронимо. — За таким шифом как за каменной стеной. А второй кто?
— Глыба Штокман — шифбетрибсмейстер с «Дер Каттера», — ответил алхимик. И зачем-то добавил: — Мы с ними э-э… в «вышибалу» играли в прошлом порту.
Прозвучало по-мальчишечьи, но Бааламестре оценил:
— А теперь подружились? Нормально.
— Как тебе, кстати, наша малышка? — Гатов похлопал рукой по боку бронетяга. — Впечатляет?
Они встретились у стенда с огнеметной «Азундой», но не спереди, где толпилась публика и громко вещали инженеры, а с обратной стороны, где огромный бронетяг выглядел хоть и внушительно, но уже не так грозно.
— Э-э… Да. То есть не знаю.
— Не знаешь? — удивился магистр.
— Э-э…
— Стояла задача: повысить дальность стрельбы при сохранении поражающих свойств.
— И точности, — уточнил Бааламестре.
— И ее тоже, — кивнул Павел. — На первый взгляд — ничего особенного, учитывая размеры устройства, но начать пришлось…
— Со смеси, — машинально произнес Мерса. — Вам понадобилась другая смесь.
— Правильно, — быстро отозвался магистр. — А что мне пришлось изменить?
Но алхимик уже опомнился, сообразил, что его легко и непринужденно вывели на профессиональный разговор, и умолк. Не потому, что не хотел поддерживать ученый диалог с самим Гатовым — как раз это было весьма лестно, — просто Энди не понимал, для чего такой разговор понадобился. И решился на прямой вопрос:
— Тебе нравится создавать оружие?
Бааламестре крякнул, и в его глазах мелькнуло изумление, словно алхимик поступил так, как от него совсем не ожидали. Павел же владел собой лучше и ответил спокойно:
— Нет, не нравится.
— Тогда почему создаешь?
— Ты меня обвиняешь?
— Э-э… интересуюсь.
— Не такой уж ты и мямля, — хихикнул Каронимо.
— Иногда э-э… получается. — Энди поправил очки. — Ответ будет?
И ответ, к некоторому удивлению алхимика, был. И ответ честный:
— Я обещал Винчеру пять лет жизни, — негромко произнес Гатов, глядя Мерсе в глаза. — Фактически — пять лет рабства. Мне щедро платят, мне оставляют патенты, но придумываю я только то, что от меня требуют. — Ученый выдержал коротенькую паузу, а затем, предвосхищая следующий вопрос, сказал: — Я многим обязан Винчеру.
