— Кое-кто готов заняться чем угодно, лишь бы ничего не делать, — язвительно заметил суперкарго. — Лишь бы не помогать друзьям, с которыми съел два пуда соли с горчицей. Которые горой встают за него в минуты опасности…
— Человеки, прекратите препираться, — поморщился Хасина. — Если моя теория верна, а она, как вы сами понимаете, верна, поскольку мой гениальный разум неспособен плодить ошибки, то нашего террориста привлекает огонь во всех проявлениях.
— У меня где-то валяется золотая зажигалка, — хихикнул Квадрига. — Она привлечет?
— Если ты при этом встанешь на голову.
— Я могу.
— Надо привязать его к стулу. — ИХ наградил астролога строгим взглядом.
— Не нужно пожара, достаточно грандиозного фейерверка в каком-нибудь видном месте, — продолжил медикус. — В Унигарте есть видные места?
— Маяк, — тут же ответил суперкарго.
— Пусть будет маяк, — не стал капризничать Альваро. — Мерса, фейерверк на маяке вместо пожара в городе успокоит твои встревоженные принципы?
— Ну… э-э… — Алхимик пожал плечами. — Фейерверк — другое дело. Я в молодости…
— То есть ты его устроишь?
— Э-э… — Принять решение было непросто. — Э-э…
— Мерса, не придуривайся, все алхимики умеют устраивать фейерверки, — строго заявил Бабарский. Идея Альваро дала суперкарго главное — понятную цель, и маленький ИХ рванул к ней с привычной нахрапистостью. — Иди и устраивай, или…
— Или что?
— Или Хасина чем-нибудь тебя накормит и ты будешь тошнить пару дней.
— А почему я должен это делать? — удивился медикус.
— Потому что иначе я задержу твое жалованье.
— Тогда тошнить пару дней будет тебя.
— Странно, что представитель древней и высокоразвитой цивилизации не понимает простых человековских шуток, — подал назад Бабарский. — Все приходится объяснять на пальцах.
— Потому и не понимаю, что они у вас примитивные. — Хасина почесал бровь. — Мерса, ты занимаешься технической стороной вопроса: делаешь эти… фейерверочные смеси и те штуки, из которых их пуляют…
— В этом э-э… я вообще не разбираюсь, — сообщил алхимик. И уточнил: — В пулялках то есть.
— Подключи Бедокура, — отмахнулся медикус.
— Я?
— Сделаю, — пообещал ИХ.
— И еще договорись с властями и оповести город. — Хасина извлек из кармана плоскую фляжку и плеснул в холодный кофе коньяка. Всем плеснул, не пожадничал. Ну, кроме Галилея. — Нужно собрать толпу.
— В первую очередь нужно придумать повод, — рассудительно произнес Бабарский. — Власти не любят устраивать мероприятия просто так.
— Так ведь не они устраивают, а мы! Мы немного повеселим жителей и гостей Унигарта. — Альваро с удовольствием глотнул модифицированный кофе. — Что плохого?
— Ты забыл местную ситуацию? Здесь все друг друга в чем-нибудь подозревают.
— Параноики.
— Согласен.
— В таком случае… — Хасина повертел в руке чашку, и это нехитрое упражнение позволило мощному инопланетному уму выработать блестящую идею: — Давайте отпразднуем какую-нибудь дату.
— Можно отметить день независимости Бахора, — скромно предложил Мерса. — В этот день Первый Президент Республики принял присягу на верность народу и демократии.
Несколько мгновений Хасина и Бабарский молча смотрели на алхимика, и на этот раз в их взглядах жалость смешивалась с недоумением. Затем офицеры переглянулись.
— Они это празднуют, — выдохнул суперкарго.
— Какое широкое поле для исследований, — покачал головой медикус.
— Что еще за намеки? — возмутился Энди.
— Ничего, ничего…
— Просто удивляемся тому, как мало вам нужно для веселья, — не сдержался Альваро.
— Это главный государственный праздник Бахора!
— А теперь, месе карабудино, представь, что подумают о нас туземцы, если мы предложим это отметить?
— Харельская проповедь Доброго Маркуса! — ИХ гордо посмотрел на медикуса. — Лучше не придумаешь!
— Не совсем праздник, — вздохнул Хасина.
— День отмечен в лингийском церковном календаре, — напомнил Бабарский. — Правда, до него еще неделя, но не думаю, что Праведник рассердится. Он добрый.
— А галаниты позеленеют от злости, — улыбнулся медикус.
— Эта часть мне особенно нравится. — ИХ радостно потер ладони. — И тема, опять же, подходящая.
— Какая тема? — осведомился алхимик.
Замечания насчет бахорского праздника покоробили Мерсу, и он готовился принять в штыки предложение Бабарского. Но тема знаменитой проповеди, как выяснилось, оказалась весьма достойной.
— Добрый Маркус объяснял адигенам грех междоусобиц и призывал к миру, — ответил суперкарго. — Учитывая обстоятельства, весьма своевременное напоминание.
— В день Харельской проповеди лингийцы не воюют и не дерутся на дуэлях, — наставительно сообщил медикус.
— Только в этот день? — кисло спросил Мерса.
— Человеки неохотно меняются, я знаю об этом больше кого бы то ни было, — улыбнулся Альваро. — Лучше всего на свете они умеют выискивать повод для ссор, а потому следует изредка напоминать им, что война — это плохо.
— В общем так, Энди, твое представление увидит весь город, так что не ударь лицом в грязь, — подытожил Бабарский. — Не опозорь Доброго Маркуса.
— ИХ, мы оба знаем, что никто не справится с этим лучше меня. — Мерса широко улыбнулся. — Кстати, а что я должен сделать, чтоб вас всех в алкагест окунуло?
* * *
Площадь Конфедерации, вечно шумная и забитая до отказа, сегодня окончательно сошла с ума. От приближения события, которого ждали даже больше, чем выставку. От возможности прикоснуться к истории. От надежды, в конце концов, хотя люди, как выяснилось, ждали от переговоров разного.
— Надери вонючим землеройкам задницу!
— Мы врезали им один раз, врежем и еще!
— Да здравствует Ушер!
— Валеманский убийца!
Так встречали островитян и лично Дагомаро, гордо шествующего впереди делегации.
Начало переговоров было назначено на полдень, однако бесчисленные зеваки запрудили площадь уже к девяти. Благородная публика смешалась с принарядившимися по случаю важного события рабочими, торговцами, цепарями, моряками, фермерами, их женами и детьми. Вся Кардония вышла на площадь Конфедерации, и если бы полиция не огородила подъезд к Дворцу красножелтыми барьерами, дипломатам пришлось бы проникать в здание через черный ход.
— Нас больше, и мы сильнее!
— Эти уроды сдохнут без нашей еды!
