— «…Проект «Говорун», — читал вслух Белогор. — Цель: разработка активных речевых конструкций для максимальной концентрации внимания аудитории. Область применения: педагогика, политтехнологи… Проект «Третье ухо». Цель: воздействие на подсознание больших коллективов с помощью трансформационных грамматических паттернов. Область применения: избирательные политтехнологии, формирование общественного мнения, эффективное управление коллективами предприятий…» Иннокентий Абрамович, неужели возможно с помощью обычных слов заставить человека сделать что–то, чего он не хочет делать?
— Вполне реально, — охотно откликнулся ученый. — Вы даже не представляете, насколько верно выражение «сила слова»! При этом ни о какой магии речи не идет. Трансформационная грамматика, или генеративная лингвистика, была предложена американцем Ноамом Хомским еще в 1952 году в качестве теории, объясняющей чрезвычайно быстрое освоение ребенком родного языка. Суть ее в том, что у человека существует врожденное чувство восприятия простых грамматических единиц — слогов и слов. Поэтому насколько бы сложными ни были составленные из них конструкции, эти простые в основе составляющие остаются неизменными для человеческого подсознания, и именно они обладают наибольшим информационным давлением на сознание.
— Что–то сложновато получается. А если на примере?
— Извольте. Например, мать хочет заставить ребенка собрать перед сном разбросанные игрушки. Если просто сказать ему об этом, он, скорее всего, заупрямится. Но если выстроить фразу с учетом правил трансформационной грамматики, все сработает. В данном контексте она может звучать так: «Ты сейчас пойдешь спать или сначала соберешь игрушки?»
— И в чем тут фишка?
— В словах–ключах «сейчас» и «сначала». Первое дает привязку ко времени необходимого действия — «идти спать», а второе — включает дополнительное действие внутрь уже воспринятой подсознанием речевой конструкции. Это называется паттерном «ложного выбора».
— Ага, — Стас улыбнулся, — кажется, понял. Идти спать все равно придется, но если пойти собирать игрушки, то вроде как идти спать необязательно?
— Все верно, — довольно кивнул Зухель и ткнул пальцем в экран. — А вот это уже более серьезно! «Проект «Фантом». Цель: дестабилизация поведения больших скоплений людей с помощью короткодействующих психоделических препаратов. Область применения: проведение акций неповиновения, протеста и массовых беспорядков».
— Ни хрена себе — перспективные исследования! — помрачнел Белогор. — Поди, уже опробовали где–нибудь эти психоделики?
— Вполне может быть, — профессор тоже нахмурился. — В принципе, любые массовые беспорядки на поверку могут оказаться такими «полевыми испытаниями».
— Как–то бы надо придумать проверку…
— Вряд ли нам это по силам. Да и задачи у нашего центра несколько другие… Вот, смотрите, это уже ближе к нашей тематике!
— «Проект «Нужные дети», — прочитал Стас. — Цель: создание механизма управления паранормальными способностями человека. Область применения: социальная — идеальные управленцы, способные полностью контролировать большие коллективы и целые группы населения; военная — идеальные разведчики и диверсанты»… Теперь понятно, зачем вы им понадобились, Иннокентий Абрамович.
— Пожалуй… — рассеянно откликнулся Зухель, думая о чем–то своем. — Наверное, Виктор все же восстановил мои последние записи в компьютере.
— А что вы с ними сделали?
— Стер, конечно!
— Небось, кнопкой «Del»? — сочувственно глянул на профессора Белогор.
— Не «Del», а «Shift» плюс «Del»! — горделиво ответил Зухель.
— Вынужден огорчить вас, Иннокентий Абрамович, подобными действиями стирается только упоминание об информации, но не она сама. И если применить несложную программу, можно легко восстановить все якобы стертые данные.
— Вы меня действительно сильно огорчили, — помрачнел профессор. — Значит, Виктору досталась изрядная толика моих выводов. А это не есть хорошо!
— Получается, что в научном плане эта самая ГПИ — наш конкурент, — подытожил Стас. — Видимо, следует ожидать, что в покое они нас не оставят.
— И что же вы собираетесь делать, уважаемый волхв?
— Перехватить инициативу у противника. А начать, пожалуй, стоит с более серьезного анализа ночного инцидента…
* * *
Около трех часов пополудни на платную парковку торгового центра «Глобал–Сити» в районе Северное Чертаново въехал серебристый джип «Тахо» с тонированными стеклами салона. Из машины вышли четверо молодых людей весьма представительной наружности. Водитель джипа остался за рулем.
Из–за большого количества снующих между магазинами покупателей, ни охранники в коридорах, ни операторы видеонаблюдения не обратили никакого внимания на эту странную четверку.
Молодые люди спокойной походкой, один за другим вошли в холл торгового центра. Двое тут же спустились в цокольный этаж, третий направился к эскалатору, а четвертый двинулся по кольцевому коридору первого этажа, неторопливо разглядывая яркие витрины бутиков.
Первая пара, оказавшись в подвале, тоже разделилась. Высокий блондинистый парень быстро нацепил на лацкан своего строгого делового макинтоша сверкнувший позолотой бейдж — такой же с виду, как и у менеджеров торгового центра, — и вальяжно продефилировал мимо охранника в служебный коридор. Его напарник, русоволосый крепыш, тоже прилепил себе бейджик, только техперсонала, и с озабоченным видом пошел вдоль ютящихся здесь лавочек со всякой мелочевкой, поглядывая вверх, на тянущиеся под потолком пучки силовых кабелей и труб.
Парень, уехавший на эскалаторе, добрался до бельэтажа, где располагались службы информационного и рекламного обеспечения, а также дирекция торгового центра. Охраннику на входе в служебную зону он предъявил удостоверение сотрудника Федеральной службы охраны России. При виде коричневой «ксивы» с двуглавым орлом со щитом секьюрити непроизвольно вытянулся и застыл по стойке «смирно». «Федерал» поинтересовался:
— Где у вас радиоузел?
— Последняя дверь налево по коридору, — отрапортовал охранник.
Парень неспешно направился в указанном направлении и без стука вошел в комнату, уставленную стеллажами с разнообразным электронным оборудованием. Все это хозяйство свистело, попискивало, шуршало, перемигивалось разноцветными индикаторами и дисплеями, а над ними царствовал один человек, по виду — размороженный битник из середины прошлого века.
При виде рослого незнакомца, махнувшего у него перед носом какой–то гербовой книжицей, парнишка раскрыл большой капризный рот, и желтая пахитоска, прилипшая к его нижней губе, едва не выпала на пол.
— Ты здесь музоны ставишь? — грозно спросил незнакомец.
— А–ага… — едва выдавил битник.
— Захлопни пасть и слушай меня! — в том же тоне продолжал незнакомец. — Когда скажу, поставишь вот эту запись! — Он протянул парнишке флэшку. Потом глянул на наручные часы и произнес, склонив голову к левому плечу: — Первый, я на месте. Жду команды.
