— Мда, — крякнул Ракитин, — умеешь ты, Димыч, вселять в людей оптимизм и веру в светлое будущее!
— Я — реалист, капитан, и смотрю на вещи трезво.
— Ох, не смеши меня! Реалист нашелся. Да твой план — чистой воды авантюра!
— Во–первых, не мой, а наш, — напомнил я Олегу разговор в самолете. — Во–вторых, именно поэтому он и должен сработать. Надо лишь вычислить этот санаторий, нагрянуть туда и вывезти детей в безопасное место. Стас, есть у тебя аналитики, способные проделать такой поиск?
— Естественно, — от Белогора снова ощутимо веяло мощной внутренней силой, как при первой встрече, и я, наконец, уверился, что этот человек действительно обладает неординарными способностями, по крайней мере, владеет приемами концентрации энергии Кундалини. А это — уровень мастера боя. — Вепрь, Соболь, займитесь–ка поиском, а я пока свяжусь с «Юностью».
Все разошлись по комнатам. Стас скрылся за дверью с покосившейся табличкой «Директор», с ним ушел и Олег. Я же увязался за Вепрем и Соболем. Эта парочка заинтересовала меня еще и как психолога–любителя.
Они были совершенно друг на друга не похожи. Вепрь — здоровый, сорокалетний мужик, весьма немногословный и не склонный к фривольному юмору. Не знаю, что его привело в компанию к реконструкторам в столь солидном возрасте — вряд ли романтика. Скорее, стремление к восстановлению справедливости, попираемой везде и ежечасно в современном обществе. Наверняка и дети у него есть… Соболь же являл собой некий антипод Вепря. Тонкий в кости, стремительный в движениях; его острый и в то же время живой, даже веселый взгляд невольно притягивал внимание. Такие парни чаще нравятся не девушкам, но зрелым дамам, но сами предпочитают одиночество и независимость… М–да, а ведь прозвища у «перуновцев» вовсе не с потолка взяты! Кто же из них такой умный и проницательный? Неужели Стас?..
Пока я тренировался в психоанализе, Вепрь уселся за ноутбук и принялся лихо стучать по клавишам и юзать мышкой, а Соболь занялся разбором целой горы распечаток, наваленных прямо на полу комнаты. Видя, что мне не осталось дела, я тихонько придвинул колченогий табурет к стулу Вепря и уселся с видом стажера–первокурсника.
Очень скоро я понял алгоритм поиска «перуновца»: просто искать все профильные медучреждения не имело смысла, потому что в Подмосковье их было довольно много, и они располагались в разных районах. Проверять же их все не было ни времени, ни желания. Вепрь пошел другим путем. Он сначала зашел на профильный форум, где мамаши и няни перетирали косточки одним педиатрам–психоневрологам и нахваливали других, сыпля их фамилиями и адресами клиник, центров и санаториев соответствующей специализации. Затем, выписав несколько наиболее уважаемых среди пациентов учреждений, Вепрь нанес их на виртуальую карту, где уже стояли какие–то отметки. И если первые были синего цвета, то новые удостоились красного. Особенно меня заинтересовала синяя звездочка — явно крупнее своих товарок.
— Что это у тебя? — тихо спросил я, указывая на отметку. — Наверное, какой–то центр?
Вепрь скосил на меня внимательный взгляд.
— Молодец, быстро соображаешь! Это, — он ткнул пальцем в звезду, — основная база Группы перспективных исследований. Там они готовят своих боевиков и отдыхают… после очередной порции звиздюлей, которых мы им накидываем регулярно.
— Тогда, по–моему, наиболее вероятные детские санатории психоневрологического профиля, которые могут использоваться в качестве временного пункта подготовки похищенных детей, это вон те три…
— Ага! Возможно… А почему ты так думаешь?
— Близость к основной базе и удаленность от основных трасс…
— Угу, понял!
Вепрь оживился и принялся пробивать каждый из выбранных санаториев по базе Минздрава. Спустя еще пять минут мы с точностью до процента могли сказать: наиболее вероятным местопребыванием наших сибирских ребятишек является детский психоневрологический санаторий, расположенный на окраине деревни Лапшинка, южнее города Внуково.
— Качественная работа! — цокнул языком Соболь. — Можно брать тепленькими?
— Разбежался! — буркнул Вепрь. — Наше дело доложить… Белогор сам решит, что и когда.
Мы отправились в «директорский» кабинет, но Стас и Ракитин уже сами шли к нам ,и встреча произошла прямо в коридоре.
— Нашли? — спросил Белогор, словно копье метнул.
— Так точно! — влез я. — Как два пальца…
— Димыч, а тебя спрашивали? — нахмурился Олег.
— Он правильно сказал, — кивнул Вепрь. — Вместе мы это… В общем, в Лапшинке они, что возле Внуково. Может, конечно, еще Сосновка, но… до нее добираться — двадцать верст и все лесом. А эти ребята комфорт любят, дороги хорошие.
— Значит, Лапшинка… — Белогор несколько секунд помолчал, явно что–то взвешивая и просчитывая. — Добро, други! Сейчас едем в «Юность», там все и организуем. Ошибиться тут нельзя — второй попытки нам не дадут.
* * *
До центра «Юность мира» добрались без происшествий. Не знаю, как Олег, но я был восхищен и оригинальной идеей, и изяществом решения этого, без преувеличения, института будущего. Уже сидя в джипе, я принялся расспрашивать Стаса о центре, отмахиваясь от зудящего над ухом Ракитина, пытавшегося умерить мое любопытство. В конце концов он вывел меня из себя, и я обозвал его приматом в погонах. Олег обиделся, но я был слишком увлечен беседой с Белогором, чтобы подумать о своем поведении.
Волхв, видя мой неподдельный интерес к проблеме, охотно рассказал то, что знал о работе института, но любопытства моего так и удовлетворил. Под занавес он пообещал непременно познакомить меня с профессором Зухелем, главным специалистом в области психогенетики и ведущим ученым центра.
— Думаю, вы понравитесь друг другу, — с непонятной улыбкой сказал Стас.
Остаток пути, около сорока минут, мы проделали в молчании. Каждый был занят собственными мыслями, и все — одним: скорейшим вызволением похищенных ребятишек.
Уже выйдя из джипа перед крыльцом главного корпуса «Юности мира», я опомнился и придержал за локоть насупленного Ракитина.
— Прости, Олежек, я не хотел тебя обидеть. Нечаянно вырвалось…
— Да я не сержусь, — преувеличенно бодро улыбнулся он, — на бегемотов ведь глупо обижаться, шкура у них слишком толстая!
— Олег, мне действительно жаль. Давай–ка лучше выкурим по мировой?
— Тогда из твоей пачки.
Я облегченно улыбнулся и протянул ему его же сигареты, которые успел выудить из кармана капитанской куртки, когда мы выходили из машины. Коробочка торчала так соблазнительно!..
— Вот же пройдоха! — крякнул Ракитин, и мы дружно расхохотались.
Белогор выполнил свое обещание. Едва мы прошли по просторному коридору, застеленному мягким покрытием, гасящим шаги, и поравнялись с большой стеклянной дверью с табличкой «Лаборатория психогенетики», как прямо на нас из–за двери вывалился маленький взлохмаченный мужчина, национальная принадлежность которого была ясно прописана у него на лице. Я сказал «вывалился», потому что мужчина вышел в коридор спиной вперед, будто активно пятясь от кого–то. При этом он держал в левой руке объемистую папку, а правой прижимал к уху мобильник. Нас мужчина заметил, лишь когда развернулся на сто восемьдесят градусов, намереваясь продолжить путь и буквально уткнувшись своим семитским носом в грудь Стаса.
